Живым или Мертвым
Шрифт:
— Да, но ведь под наблюдением правительства мы не могли бы заниматься даже тем, что сейчас делаем, верно?
— Думаю, что верно, но, знаешь ли, в том, чтобы являться частью более крупной организации, есть свои преимущества.
— Точно. А мы, я думаю, вроде паразитов на теле политики.
— Вот это верно. Пытались отследить, куда наша птичка могла отправиться дальше?
Джек покачал головой. Они вышли из вестибюля.
— Никаких следов.
— Готов поклясться, что он не станет сидеть на месте. Может быть, еще два-три скачка, хотя трудно сказать.
— Почему?
— Очень уж сложно. Основной принцип этой жизни — устрой противнику как можно больше затруднений.
То
— Мы уже давно это обсуждаем, — сказал Тарик. — Все опасности нам известны. Наши коммуникации защищены настолько, насколько это вообще можно сделать за деньги, к нам никого не внедрили, в противном случае мы сейчас не были бы здесь, верно?
— А как же Уда бен Сали и остальные? — спросил Хади.
— Но ведь он умер от сердечного приступа. Мы же видели официальное заключение о вскрытии.
— А остальные?
— От сердечных приступов люди умирают каждый день, если на то есть воля Аллаха, — напомнил Тарик.
— Возможно, его убили евреи, а римские врачи написали, что это был сердечный приступ. Или, может быть, есть какой-то способ — какой-то препарат — сделать так, чтобы причина смерти выглядела как сердечный приступ.
— Возможно. — Тарик повернул налево, в сторону города. — Но если так, то мы можем больше не бояться израильтян.
— Возможно, — согласился Хади. Он слишком устал после своего путешествия и не мог вести серьезного спора. Слишком много времени в воздухе, слишком много вина и слишком мало сна для того, чтобы спорить. Так что у него просто не хватало энергии для того, чтобы ясно мыслить. — Твой автомобиль «чистый»?
— Мы моем его каждые три дня. И одновременно проверяем, нет ли подслушивающих устройств.
— Как он?
— Ты сам увидишь через несколько минут. Жив и в полном порядке, что касается здоровья. А вот узнать его тебе будет нелегко. Швейцарские хирурги сотворили с его внешностью настоящее чудо. Он может, если захочет, пойти гулять по улице, и его никто не узнает.
Хади вдруг почувствовал настоятельную потребность выглянуть из машины.
— Но почему именно здесь? — устало спросил он.
— Никто никогда не признается, что живет здесь, за исключением разве что воров, владеющих гостиницами и казино. Город полностью коррумпирован, как в свое время Бейрут — во всяком случае, таким мне его описывал отец. Везде азарт, но его высочество не увлекается игрой на деньги.
— Я знаю, он играет только своей жизнью. Конечно, это гораздо опаснее, но ведь все мы смертны, не так ли?
— Местные неверные живут так, будто не знают страха смерти. Просто удивительно, сколько здесь христианских церквей. Им нравится приезжать в этот город, чтобы пожениться — не знаю, почему, но это так. Эмир выбрал этот город из-за того, что здесь живут анонимно. Я считаю, он принял мудрое решение. Сюда приезжает множество народа, чтобы предаваться азарту и грешить против Аллаха. Преступлений такого рода здесь столько, что местная полиция просто не способна заняться чем-нибудь еще.
Тарик свернул направо. Коттедж Эмира находился уже совсем рядом, и Тарик задумался об этом. Жизнь здесь была куда комфортабельнее, чем в пещерах Западного Пакистана, что лично ему, Тарику, очень нравилось, за что, конечно, следовало благодарить Аллаха. Он сбавил скорость, включил поворотник и завернул налево. Он сам и его соратники соблюдали все американские законы, о которых знали.
— Приехали?
— Да, — подтвердил Тарик.
«Хороший выбор», — подумал Хади, но не стал говорить этого вслух. Эмир вполне мог приобрести жилище, лучше приспособленное для обороны,
Автомобиль въехал в гараж. Хади сразу заметил, что одно место там было свободно. Неужели он завел еще одного слугу? Он вышел из машины, достал вещи из багажника и направился к двери.
— Хади! — раздался громкий голос из двери, ведущей в дом. Ворота гаража уже закрывались.
— Эффенди! — почтительно произнес Хади. Они обнялись и поцеловались, как предписывала их культура.
— Как прошел полет?
— Четыре полета. Спокойно, только очень утомительно. — Хади, улучив момент, взглянул в лицо хозяина. По голосу его вполне можно было узнать. А по лицу — нет. Саиф Рахман Ясин полностью преобразился. Нос, волосы, даже глаза. «Может быть, они и были такими?» — спросил он себя. Но их выражение осталось прежним. Но в том, что он рад видеть друга детства, сомнений быть не могло, и улыбка на этом новом лице ничуть не походила на ту, которую иной раз можно было увидеть на экране телевизора или газетной странице.
— Ты прекрасно выглядишь, мой друг, — сказал Хади.
— Я здесь веду спокойную жизнь со всеми удобствами, — объяснил Эмир, сопроводив эти слова одной из своих редких улыбок. — Слава Аллаху, здесь не нужно лазить по горам. В том, чтобы жить прямо у них под носом, как сказали бы они, немало преимуществ.
— Когда я узнал об этом, то подумал, что ты сошел с ума. Но теперь я вижу твою мудрость.
— Спасибо. — Эмир обнял его за плечи и подтолкнул к входу в дом. — Ты предпочитаешь путешествовать под видом еврея, так ведь? Это правильно. Здесь их очень много.
— Правда, что этот город настолько развращен, как о нем говорят?
— Пожалуй, что да. Население здесь очень непостоянно. Никто никого не знает, за исключением разве что ближайших друзей, как в Ливане.
— Или в Бахрейне.
— Это слишком близко к дому. — Эти слова не нуждались в пояснении. Слишком много саудовцев разъезжало там в своих лимузинах с шоферами, наслаждаясь плотскими радостями. Очень многие из них могли бы узнать его по голосу, а то и в лицо, несмотря на то что оно сильно изменилось. Королевская семья желала его смерти ничуть не меньше, чем американцы. Родственники с радостью поставили бы на площади Чоп-Чоп в Эр-Рияде громадные экраны, чтобы неверные могли наблюдать за последними минутами его жизни и снимать их на видеокамеры и прочие подобные штуки. За его голову многие обещали награду… И та, которую сулили американцы, была отнюдь не самой большой. — Пойдем. Выспишься на хорошей кровати.