Жизнь цирковых животных
Шрифт:
Тоби вошел в комнату, однако направился не к тренажеру, а к большим окнам. Пятнадцатый этаж, со всех сторон высокие дома, залитые светом вершины, словно дымящиеся в струях дождя.
– Ого! Словно из фильма про Бэтмена.
– Уверен? – переспросил Генри. – Не из «Бегущего по лезвию бритвы?» [70]
Тоби застыл, глядя то ли на вид за окном, то ли на собственное отражение и отражение Генри Льюса в дверях, позади него. Он ждал: сейчас подойдет, обнимет сзади и…
70
«Бегущий
– Я быстро, – отражение Генри повернулось, двинулось в сторону соседней комнаты – спальни. Дверь за ним закрылась.
Тоби ничего не понял. Он даже обиделся. Что такое? Генри Льюс передумал? Не собирается соблазнять его?
Подойдя к двери спальни, Тоби осторожно постучал.
– Генри!
– Да?
– Есть предложение: забыть про ресторан, и заказать на дом пиццу или что-нибудь китайское.
Дверь распахнулась. Генри стоял босиком, в джинсах и безрукавке. Позади сияла наготой неприбранная постель.
Вместо похотливой усмешки на лице старшего из мужчин – растерянность.
– Ты думаешь? Я хотел сводить тебя в «Жан Жорж». Говорят, хороший ресторан. У меня редко бывает возможность поужинать в компании.
– Пустая трата времени, – заявил Тоби. – Времени и денег. Сейчас поздно. К тому же я не голоден.
– Можно остаться здесь, – вслух размышлял Генри. – Тут неподалеку отличный китайский ресторанчик. – Он издал долгий, театральный вздох. – Ты спутал все мои планы. Я собирался накормить и напоить тебя, ошеломить, привести сюда, показать грязные картинки и злоупотребить твоей невинностью. Полагаю, ничего этого тебе не нужно?
Генри улыбался. Нарочно несет вздор, подражает своему Хакенсакеру. Тоби не знал, как ответить.
– Вижу-вижу. – Что такое он видит, недоумевал Тоби. – Ладно, все по порядку. – Он провел Тоби в кухню, достал меню китайского ресторана. – Ты как знаешь, а я проголодался.
Он позвонил и сделал заказ:
– Блинчики. Прозрачные клецки из креветок. Цыпленок по рецепту генерала Цзо. Брокколи под чесночным соусом. – Каждое название, произнесенное глубоким бархатным голосом, казалось сказочным, необычайным. – Этого хватит, как ты думаешь? – обратился он к Тоби. – Через пятнадцать минут? Большое спасибо. – Он положил трубку. – Ну вот. С ужином разобрались. Выпить хочешь? Извини, забыл, ты пьешь только горячий шоколад.
– Нет, сегодня я выпью.
Генри посмотрел на Тоби удивленно, даже разочарованно.
– По-моему, не стоит.
– Почему? – Он что, издевается?!
– Если мы оба начнем пить, то забудем, кто мы есть, и к чему это приведет?
– Разве не к тому, чего ты хотел? – усмехнулся Тоби.
– Разумеется. Но мне показалось, ты этого не хочешь.
Что-то шевельнулось у Тоби в штанах.
– А может, хочу. Сегодня хочу.
– Из вежливости? – вздохнул Генри.
– Ты понятия не имеешь, чего я хочу, – нервно посмеиваясь, настаивал Тоби.
– А ты сам знаешь? – задал вопрос Генри.
Тоби стоял возле холодильника, Генри у плиты. Он не выглядел старым, хотя в распахнутом вороте нижней рубашки виднелись седые волосы. Тоби шагнул вперед. Просунул большие пальцы в петли на поясе джинсов. Притянул Генри к себе. Не учел, насколько
– Что это? – спросил Генри. – А это? А это…
Тоби закрыл ему рот поцелуем. Наткнувшись на горячий, активный язык, он слегка испугался, но не отступил, а еще сильнее прижал к себе Генри. Не задумываясь, проник рукой в трусы знаменитого актера, принялся гладить прохладную, волосатую задницу – не такую волосатую, как у Калеба, и не такую упругую, как хотелось бы, но отнюдь не дряблую, не жирную.
Прервал поцелуй, мысли путались.
– Ого! Вот это да! Не могу поверить – я пересплю с великим актером. Ты потрясающе играешь!
– Мальчик мой, если уж ты собираешься лизать мне задницу, не удобнее ли заняться этим в постели?
33
Персиковая кожа. Светлый пушок. Веснушки. Тело, распростертое перед ним на уровне взгляда, львиного цвета пейзаж, Сахара плоти. Вдали к нижним ребрам подходит мускулистый живот, пупок подобен колодцу в пустыне, а ближе, прямо перед носом – можжевеловая поросль в паху.
Не прошло и получаса, и секс сделался безличным. Пришлось напомнить себе, что нечто резиновое у него во рту – это пенис Тоби Фоглера. Генри попытался представить себе верхнюю часть Тоби, по ту сторону выступавшей грудной клетки – голова на подушке, рука под головой, хмуро смотрит в потолок. В постели мальчик оказался не слишком усердным помощником, только постанывал иногда с хрипотцой, будто пес, которому приснилась охота на кролика.
Тоби или не Тоби. То be or not to be. Вот в чем вопрос.
Вот он, лучший Гамлет своего поколения, стоит на четвереньках между мускулистыми американскими ногами, пытаясь извлечь гармоничный звук.
Тоби приподнял бедра, резко вдохнул, начал набухать во рту у Генри. Нет, это он просто переменил позу, наверное, ягодицы онемели.
– Положи руку сюда. Нет, сюда, – скомандовал он.
У Генри эрекция давно спала. Сейчас он добивался одного – услышать стон и увидеть, как Тоби взорвется. Довести его до оргазма – дело чести.
Ничего удивительного. Тоби застал его врасплох – едва переступили порог, мальчик начал бросать намеки, «легкие», как гаечный ключ. Дождаться не мог, пока Генри накинется на него. Это немного пугало, словно пешка ожила и стала двигаться сама по себе, но вместе с тем, у Генри появилась надежда. А потом они целовались, и Тоби прятал язык. Генри пришлось шарить по всему рту мальчика, пока он нащупал язык. Актер открыл глаза, гадая, что не так, и встретил взгляд широко раскрытых глаз Тоби. Юноша перепуганным жеребенком косился на него. Поскорее закрыл глаза, словно «уснувший» понарошку ребенок. Ему что меня целовать, что Гитлера, – содрогнулся Генри.
И все же Тоби не обратился в бегство. Позволил Генри уложить себя в постель. Позволил себя раздеть. Но в одежде он выглядел сексуальнее.
Брюки не такие свободные, как в прошлый раз, складка на заднице тоже двигается взад-вперед на ходу, но быстрее, словно щенок виляет хвостом. Под брюками обнаружились трусы, белые, а на поясе какая-то математическая формула, можно подумать, дружок-сценарист записал второпях. Генри в восторге опустился на колени, потерся лицом об эту белизну, стянул трусы и высвободил член, не уступавший готовностью его собственному. А потом все пошло наперекосяк.