Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим (главы XXX-LXIV)
Шрифт:
тому, кто
всегда
был вам
предан - Уилкинсу Микоберу".
Меня порадовало известие, что мистер Микобер отряхнул прах от ног своих и счастье, наконец, действительно ему улыбнулось. Узнав у Трэдлса, что мы приглашены на сегодняшний вечер, я согласился принять приглашение, и мы отправились вдвоем в конец Грейс-Инн-роуд на квартиру, которую занимал мистер Микобер под именем мистера Мортимера.
Размеры этого помещения были столь ограниченны, что близнецы, которым теперь было лет восемь-девять, спали на складной кровати в гостиной, где мистер Микобер сварил в кувшине для воды приятный напиток, называемый им "пивцо", приготовлением которого он славился.
– Дорогой Копперфилд! Вместе с Трэдлсом вы застаете нас накануне переселения и будьте снисходительны к некоторым неудобствам, из этого вытекающим, - сказал мистер Микобер.
Давая подобающий ответ, я бросил беглый взгляд вокруг и увидел, что все имущество семьи уже упаковано и багажа отнюдь не слишком много. Я поздравил миссис Микобер с предстоящей переменой.
– Мой дорогой мистер Копперфилд, я вполне уверена в том, что вы питаете дружеский интерес ко всем нашим делам, - сказала миссис Микобер.– Мое семейство, если ему угодно, может почитать это ссылкой, но я - жена и мать, и я никогда не покину мистера Микобера.
Трэдлс, на которого устремился взгляд миссис Микобер, пылко выразил свое одобрение.
– По крайней мере так я смотрю, дорогие мистер Копперфилд и мистер Трэдлс, - продолжала миссис Микобер, - на обязательства, которые я взяла на себя, когда повторила эти непреложные слова: "Я, Эмма, беру тебя, Уилкинс" *. Вчера вечером при свече я перечитала эту церковную службу, и вот какое заключение я сделала: нет, я никогда не покину мистера Микобера. Возможно, мой взгляд на эту церемонию ошибочен, но тем не менее я никогда его не покину!
– Дорогая моя, - вставил с некоторым нетерпением мистер Микобер, - я никогда и не предполагал, что от вас можно ждать что-нибудь подобное.
– Я знаю, мой дорогой Копперфилд, - продолжала миссис Микобер, - что теперь я буду коротать свои дни среди незнакомых мне людей, знаю я также, что некоторые члены моего семейства, которых мистер Микобер известил в самых джентльменских выражениях об этом факте, не обратили никакого внимания на это сообщение. Может быть, я суеверна, - сказала миссис Микобер, - но у меня такое чувство, что мистеру Микоберу предназначено никогда не получать ответа на большую часть писем, которые он пишет. Судя по молчанию моего семейства, я могу предсказать, что оно недовольно принятым мной решением. Но я никому не позволю совратить меня с пути долга, мистер Копперфилд, и не позволила бы этого даже папе и маме, если бы они были живы!
Я высказал мнение, что это и значит идти прямым путем.
– Может быть, заточить себя в кафедральном городе равносильно жертве, но согласитесь, мистер Копперфилд, что если это жертва для меня, то еще большая жертва для человека, обладающего способностями мистера Микобера.
– О! Вы переезжаете в кафедральный город?– спросил я.
Мистер Микобер, разливавший всем нам из кувшина напиток, отозвался:
– В Кентербери. Дело в том, дорогой Копперфилд, что я заключил соглашение, согласно которому обязался перед нашим другом Хипом помогать ему в качестве... быть его... доверенным лицом.
Я вытаращил глаза на мистера Микобера, которого очень обрадовало мое удивление.
– Должен вас поставить в известность, - начал он официальным тоном, что главным образом деловитость миссис Микобер
Эта речь, да и большая часть речей, произнесенных в тот вечер, прерывались замечаниями миссис Микобер, которая то и дело обнаруживала, что юный мистер Микобер сидит, поджав под себя обе ноги, или поддерживает голову так, словно она вот-вот у него отвалится, лягает под столом Трэдлса, елозит ногами или вытягивает их устрашающим образом, склоняет голову набок, окуная волосы в бокалы, - словом, проявляет свою непоседливость в форме, совершенно несовместимой с интересами остального общества, на каковые замечания матери юный мистер Микобер отвечал довольно дерзко.
Все это время я сидел пораженный откровениями мистера Микобера и размышлял над тем, что это может означать, пока миссис Микобер не подхватила нить разговора и не привлекла моего внимания.
– Я настоятельно прошу мистера Микобера, мой дорогой Копперфилд, сказала она, - остерегаться, чтобы эта второстепенная отрасль юриспруденции, которой он себя посвятит, не помешала ему в конце концов подняться на вершину славы. Я убеждена, что мистер Микобер, отдавшись профессии, столь соответствующей его многочисленным способностям и его красноречию, должен прославиться. Скажите, мистер Трэдлс, - продолжала она с глубокомысленным видом, - как, например, насчет судьи или даже канцлера? Не может ли индивидуум отрезать себе путь к таким постам, если возьмет на себя исполнение обязанностей, какие согласился взять на себя мистер Микобер?
– Дорогая моя!– перебил мистер Микобер, но также взглянул испытующе на Трэдлса.– У нас есть время поразмыслить над этим вопросом.
– Нет, Микобер!– сказала она.– Ваша главная ошибка в жизни заключается в том, что вы не смотрите достаточно далеко вперед. Вы поистине обязаны перед своим семейством, - если не перед самим собой, - обнять проницательным взглядом самые отдаленные точки на горизонте, к которым могут вас привести ваши способности!
Мистер Микобер откашлялся и с большим удовлетворением хлебнул из стакана, все еще поглядывая на Трэдлса и как бы желая услышать его мнение.
– Гм... Положение таково, миссис Микобер...– начал Трэдлс, собираясь осторожно открыть ей истину.– Вы понимаете... я имею в виду реальные, прозаические факты... они за...
– Прекрасно, мой дорогой Трэдлс!– перебила миссис Микобер.– Я сама хочу быть насколько возможно прозаической и трезвой, когда говорю на такую важную тему.
– ...заключаются в том, - продолжал Трэдлс, - что эта отрасль юриспруденции, даже если мистер Микобер станет поверенным по всем правилам...