Жизнь графа Дмитрия Милютина
Шрифт:
– Но государь тут же ему ответил, что неудача на Черной речке не меняет его отношения к обороне Севастополя, даже и падение Севастополя он не будет считать поражением, а только началом новой, настоящей кампании. Так что, Дмитрий Алексеевич, смотрите документы для новой войны. Севастополь потерять горько, но как блистательно Горчаков вывел войска с южной стороны и безболезненно перевел их на северную сторону Севастополя, ночью, незаметно для противника, не потеряв ни одного человека…
– Удивительно другое, Василий Андреевич: сильные колонны союзников в сто двадцать тысяч солдат и офицеров ринулись после разрушительных трехдневных бомбардировок на наши бастионы, погибло десять тысяч атакующих,
С приходом нового императора Дмитрий Алексеевич надеялся, что князя Долгорукова переведут на какую-нибудь другую хорошую должность, ведь он мало или совсем не разбирался в военном деле, но Александр Второй еще не торопился с переменами в кадрах, все министры Николая Первого оставались на своих местах, чуточку стали осторожнее в своих злокозненных операциях, но воровство и грабежи в армии продолжались…
Из окон комнаты, где расположился генерал Милютин, в старинной части кремлевских помещений, открывался чудесный вид на Александровские сады, на строившийся храм Христа Спасителя, на причудливые здания удивительного Замоскворечья. Отрываясь от документов, Дмитрий Алексеевич подходил к окну и любовался прекрасным осенним пейзажем: листья деревьев чуть начинали желтеть, но еще не утратили летней свежести.
В Петербурге предполагали сразу поехать в Варшаву, но после падения южной стороны Севастополя Александр Второй решил поехать в Крым и поддержать настроение Крымской армии, вдохнуть в них силу и уверенность в предстоящей войне: мы только начинаем воевать, сил у нас много, а неприятель истощен, у него тоже очень много погибших, а доставлять их из Лондона и Парижа ох как тяжко…
В Москве Александр Второй созвал военный совет для обсуждения создавшегося положения в Крыму, на западной границе. Князь Барятинский предложил оставить Крым и перевести войска для обороны города Николаева. Но в ходе обсуждения было решено: Крым не оставлять, оставить армию около Севастополя, сформировать отдельный отряд около Перекопа.
В свободное от дел время Милютин проводил в дружеских семьях, встречался с Грановским и его друзьями, Арапетов и Лонгинов пригласили его пообедать в Английском клубе, а великая княгиня Екатерина Михайловна пригласила его вечером, «запросто, в сюртуке». Генерал-адъютант Владимир Иванович Назимов, попечитель Московского университета, пригласил на обед, где Милютин снова увидел интересных и значительных людей.
В кругу близких Милютину друзей часто заходили разговоры о крепостной зависимости крестьян от помещиков. Конечно, уже не было тех поразительных случаев, когда помещик проигрывал в карты своих крепостных, или еще более чудовищных эксцессов, чаще вспоминали генерал-губернатора Бибикова, который ввел в Киевской губернии систему так называемых инвентарей, систему законного и точного установления крестьянских повинностей, что существенно ограждало крестьян от самовластия помещиков. В разговорах часто вспоминали Юрия Самарина, который ушел в отставку, поселился в своем имении, доставшемся ему после смерти отца, и пишет записку о крепостном праве в России. Встречается с помещиками, крестьянами, учеными, публицистами.
Вскоре пришла весть о смерти Николая Первого, на императорский трон взошел Александр Второй, и сразу повеяло надеждой на новые преобразования в правительстве и в государстве.
А вернувшись в Петербург, Дмитрий Алексеевич был погружен в радостные события: сестра выходила замуж за Семена Александровича Мордвинова, молодого человека с университетским образованием, светского и приятной наружности, сына сенатора Александра Николаевича Мордвинова. А чуть позже вышла замуж кузина
Не только общее гулянье на свадьбах укрепило отношения Милютина с графом Киселевым, но и много общих дел и обсуждений…
Наступала новая пора в царствовании Александра Второго, наметились большие перемены в его окружении: так, 4 апреля 1856 года подал прошение об отставке граф Нессельроде, 17 апреля – князь Василий Андреевич Долгоруков, об отставке которого давно ходили слухи, наконец-то пришел и его час, но самое удивительное не в этом: если на место Нессельроде пришел князь Александр Михайлович Горчаков, много сделавший для установления мирных переговоров с западными неприятелями, человек русский, родовитый, потомок Рюрика, превосходно чувствующий честь и достоинство России, а вот на место Долгорукова пришел Николай Онуфриевич Сухозанет, шестидесятидвухлетний старик, сухощавый, тщедушный, седой, на вид он был гораздо старше своих лет, младший брат того самого Ивана Сухозанета, который столько глупостей и неурядиц совершил во время своего директорства в Академии Генерального штаба.
Много разговоров в свете ходило вокруг этих назначений… Ведь около пятидесяти лет иностранными делами в России занимался немецкий еврей, граф Нессельроде, поклонник Меттерниха, проводник всех его идей, а кто окружал его – сплошные немцы, родственники богатых европейцев, ни один секрет невозможно было сохранить, чуть что, а западные газеты тут же подхватывают то, что вчера было государственной тайной России, и тайна становится известной всему свету. Еврей, конечно, крещенный, но в лютеранскую веру, и так и не перешедший в православную…
Новый военный министр благосклонно отнесся к Милютину, но тут же в разговоре подчеркнул, что будет заниматься хозяйственными делами министерства, за время войны столько образовалось прорех, что на должность директора он назначит человека, сведущего в хозяйственных делах, вскоре он и появился – тайный советник Максим Максимович Брискорне, шестидесятивосьмилетний старик, от которого большого вклада в преобразование Военного министерства ждать не приходилось, хотя он прослыл дельным и умным человеком в Государственном контроле.
Была еще одна должность в министерстве – директора Департамента иррегулярных войск, которая упоминалась в разговоре военного министра с Милютиным, но и на эту должность вскоре нашелся подходящий человек – генерал Веригин. И другие подходящие должности в министерстве были распределены, а прежняя должность быть всегда при военном министре вроде консультанта и советника тоже была без надобности, и Милютин подал прошение о длительном отпуске, наконец-то он будет свободен от всех своих военных должностей, он снова будет заниматься военно-историческими работами, снова будет писать: «С чистой совестью удалился от бюрократической суеты и возвратился к той тихой, скромной деятельности писателя, в которой прожил так счастливо восемь лет перед войной» – так заканчивал Милютин одну из глав своих воспоминаний.
Летом 1856 года в Петербург приехал Юрий Самарин и сразу окунулся в круг своих близких друзей и единомышленников, он встречался с Карамзиными, Одоевским, Николаем Милютиным, Головниным, все они были близко знакомы с великой княгиней Еленой Петровной, которая тотчас же прочитала записку Юрия Самарина о крепостном праве и широко распространила ее в придворном мире, прочитал ее великий князь Константин Николаевич, спрашивал о ней Александра Второго, который тоже заинтересовался запиской.
Николай Милютин передал записку Юрия Самарина Дмитрию Милютину, который прочитал ее и надолго задумался.