Жизнь и приключения чудака
Шрифт:
А вечером, когда я зашел к ним, то встретил в комнате уже не одну виолончелистку, а сразу двух. Напротив Надежды Васильевны, в той же позе, с виолончелью сидела Наташка: шел первый урок.
Потом мы все четверо, и дядя Шура тоже, разучивали песенку, которой Надежда Васильевна собиралась научить ребят из Наташкиного класса... Как видите, она очень быстро и охотно вошла в роль мамы.
Надежда Васильевна пощипывала струны виолончели, а мы сидели тесным кружком в полутемной комнате, и очертания наших лиц были едва видны, потому что
По многим странам я бродил,
И мой сурок со мною...
Вспомнив все это, я улыбнулся.
– Ну что ты на нее наговариваешь!
– сказал я.
– И тебе не стыдно?
– Я не наговариваю, - сказала Наташка.
– Она сразу Малыша невзлюбила. Это я заметила. А ты с ней заодно. Подлиза!
Я ей ничего не успел ответить, потому что из лифта вышла женщина, наша соседка по лестничной площадке. Она подошла к нам и с пристрастием расспросила Наташку, чего она плачет. От этого, естественно, Наташка заревела еще сильнее.
Как будто сочувствие выражается только в расспросах! Это ведь не сочувствие, а любопытство. А любопытство, как известно, не порок, но большое свинство.
Я встал, открыл дверь своей квартиры и увел Наташку к себе. При этом нам в спину раздалась сердобольная реплика:
– Мачеха есть мачеха!
Если бы Наташки не было рядом, я бы попытался ей объяснить. Тогда я думал, что все недоразумения между людьми происходят из-за недоговоренности: кто-то что-то не так сказал, недоговорил, и поэтому вышел скандал.
И тетя Оля, наивная душа, все это во мне поддерживала. Она говорила: "Прежде чем отчаиваться или разочаровываться в ком-то, объясни ему все хорошенечко, он и поймет. Обязательно поймет".
А Надежда Васильевна как-то сказала: "Не всем все объяснишь. Есть люди, которые преднамеренно не хотят многое понять".
И она, к сожалению, оказалась права, и я сам пришел в дальнейшем к тому же грустному выводу. Ну что можно объяснить женщине, которая способна сказать при Наташке "мачеха есть мачеха"? Ничего!
В этот вечер лил дождь, и я здорово промок. Поэтому я бежал трусцой, чтобы согреться. Когда я пробегал троллейбусную остановку возле нашего дома, то, к своему большому удивлению, столкнулся с Наташкой. Она явно ждала троллейбуса.
– Ты куда?
– спросил я. От неожиданности я стал в лужу.
– Куда надо, - решительно ответила Наташка.
Она держала под мышкой незастегнутый портфель, набитый доверху. Между прочим, оттуда торчала ее праздничная синяя юбка.
Я сразу сообразил, зная ее характер, что тут дело не шуточное, и стал, нисколько не удивляясь этой вечерней встрече, разыгрывать из себя дурачка-бодрячка, которому всегда смешно, даже если идет дождь и маленькая девочка отправляется в какое-то далекое и неизвестное путешествие.
Поплясав около Наташки и рассмотрев ее как следует - лицо у нее сжалось и посинело от холода, мокрые волосы
– Может быть, отложишь свое дело до лучшей погоды?
– предложил я все еще радостным голосом.
– Смотри, ты промокла... Бежим домой...
– Не пойду, не пойду!
– ответила Наташка.
– Я уезжаю.
Да, отговорить ее будет нелегко.
– Почему?
– крайне удивился я.
– Потому, и все, - упрямо повторила она.
– Из-за Надежды Васильевны?
– осторожно спросил я.
Наташка не ответила: лицо ее было сосредоточенно и печально.
– А как же дядя Шура?
– не отставал я.
– Ведь он не сегодня завтра вернется, а тебя нет...
– Я ему больше не нужна, - ответила Наташка.
– Они в кино вдвоем ходят. А по вечерам разговаривают и разговаривают. Он ей про операции, а она ему про музыку.
"Так, - подумал я.
– Значит, она бежит в другом направлении. Это уже легче".
– Вот придумала, дурочка!
– возмутился я.
– Ну что мне с тобой делать?
Она обрадовалась моим словам, потому что ей сейчас было одиноко, а тут вроде бы дружеское участие, и спросила:
– А ты за нее или за меня?
– Я?.. За тебя, - не очень уверенно ответил я.
– Известно, старая дружба не ржавеет.
– Тогда я открою тебе свой секрет, - сказала Наташка.
– Я ухожу в цирк.
– Она подняла на меня глаза.
– В цирк?
– переспросил я.
– Когда?
– Чего только не придумают эти дети!
– Сейчас, - ответила Наташка.
– Сейчас уже поздно, - ответил я.
– Пошли домой, - и попробовал взять ее за руку.
Она вырвалась и твердо сказала:
– Цирк работает поздно. И туда берут детей.
– Тебя завтра же вернут домой, - сказал я с некоторой злостью: я замерз и основательно промок.
– Я поменяю имя, - ответила Наташка, - и остригу косу.
– Интересно, какое же ты возьмешь имя?
– спросил я.
– Может быть, Золушка, - сказала Наташка.
В это время подъехал троллейбус, и она устремилась к его дверям. А я, не зная, что делать, схватил ее за фалды пальто, чтобы задержать, и выкрикнул:
– На арене выступает знаменитая циркачка Золушка!
Тем временем троллейбус ушел. Она уже повернулась ко мне и сказала просто и серьезно:
– Зря смеешься. Я все равно убегу!
И тут я понял, что она действительно убежит, и мне стало стыдно, что я так паясничал и кривлялся. Я стал прыгать, будто бы желая согреться, а на самом деле дал себе передышку, чтобы принять верное решение.
– Ты хорошо придумала с цирком, - сказал я, потому что увидел огни приближающегося троллейбуса.
– Только к этому надо приготовиться. По-моему, ты второпях захватила не все вещи. И деньги нужны на первое время.