Жизнь и приключения чудака
Шрифт:
– Что это вдруг?
– удивился я.
– Вроде еще ничего не случилось.
– Случилось.
– Нина загадочно улыбнулась.
Настя повернулась в нашу сторону: это был немаловажный момент.
– Интересно, - тут же стремительно вступил в игру Сашка.
– Ребята, минуту внимания!
– сказала Нина.
– Во-первых, поздравляю вас с новым учебным годом!
– Уря-а-а!
– закричал кто-то тоненьким голосом.
Я воспользовался тем, что Нина отвернулась, подмигнул Насте и сполз под парту.
–
– сказала Нина торжественным голосом.
После этого наступила тишина. Видно, Нина повернулась лицом к нашей парте, а меня нет, а я тю-тю! Сидел себе и похихикивал.
– А где Збандуто?
– спросила Нина.
– Не знаю, - ответил Сашка.
– Только что был тут.
В этот момент на меня напал чих. Я зажал рукой нос, сморщился и чихнул про себя, но не рассчитал и треснулся головой о парту. Гул пошел по всему классу. Ясно было, что теперь меня обнаружат.
И действительно, я увидел, что Нина лезет под парту. Я закрыл глаза и откинул голову на скамейку.
– Что с тобой, Збандуто?
– участливо спросила Нина.
– Он сомлел, - сказал Сашка.
– Здесь душно. Отвык за лето от школьной обстановки.
– Воды, - приказала Нина.
Я слышал, как кто-то услужливо побежал за водой и вернулся обратно. Потом этот кто-то приподнял мою голову и нахально ливанул полграфина воды мне за шиворот.
Тут я вскочил. Ну конечно, передо мной стоял Сашка. В руках у него был графин с водой. Он был очень доволен, потому что вызвал всеобщее веселье. Даже Настя хохотала. По-моему, он унизил меня ради нее. Я бы на его месте так не поступил.
– Ну, как ты себя чувствуешь?
– спросила Нина участливо.
– Получше?
– Ничего, - сказал я.
– Только зачем же лить воду за шиворот? Разве нельзя было просто побрызгать в лицо?
– Хорошо, - сказала Нина, - в следующий раз.
Она надо мной издевалась.
– А теперь, ребята, я вам сообщу новость, - снова торжественно начала Нина.
– Совет дружины назначил одного из вас вожатым в первый класс "А". Она повернулась ко мне и объявила: - Бориса Збандуто.
И тут почему-то поднялся невообразимый шум. Все начали смеяться, а больше всех - мой друг Сашка. Каждый острил как мог, нарочно перевирая мою фамилию.
– Донато! Ха-ха-ха!
– закричал Сашка.
– Он научит их получать двойки.
– Бандито! Плакали деревья в школьном дворе!
– Надувато! Научи их лупить девчонок!
– Бить окна!..
– Играть в расшибалочку!..
Все ребята хохотали, и я тоже не отставал от них. Действительно, какой из меня вожатый!
– Ну, хватит. Посмеялись - и хватит!
– серьезно сказала Нина. Согласен, Збандуто?
– Нет, - ответил я.
– У меня профессиональная негодность. Я от волнения заи... заи... заикаюсь.
Ребята снова засмеялись.
– То ты икаешь, - сказала Нина, -
– А что я буду с ними делать?
– спросил я.
– Подготовишь в октябрята, - ответила Нина.
– Будешь их сажать на горшки и вытирать носы!
– выкрикнул Сашка и посмотрел в спину Насти.
Он явно хотел ей угодить. И тут она оглянулась и сказала те самые слова, которые и втянули меня в эту историю. Потом-то оказалось, что она просто пошутила.
– Что здесь смешного?
– сказала она.
– Это ведь серьезное дело.
На секунду наши глаза встретились, и я вдруг, к своему величайшему удивлению, услышал собственный голос, который произнес:
– Я согласен.
– Несчастный Надувато, мне тебя жаль! Сашка корчился от смеха.
– Может, помолчишь?
– спросил я.
– А?
– Ну, вот и хорошо, Збандуто, сказала Нина. Мы знаем твои слабости, но доверяем. А ты должен оправдать это доверие.
– Можете на меня положиться, - громко ответил я и победно оглядел притихший класс.
– Подумай, о чем ты будешь говорить с ними на первом сборе. Для этого нужна какая-то находка, предупредила Нина.
По дороге домой я думал о первоклассниках. Мы с ними понаделаем дел. Можно, к примеру, перейти на ускоренное обучение: за год три класса. Вот будет пожар! Все обалдеют. Может быть, моим методом сможет воспользоваться наша школа или даже вся страна. А можно еще организовать для них учение во время сна. Они будут ночью спать и учиться, а днем гулять. Чем не жизнь?.. Идеи так и роились в моей голове.
Пусть теперь Н.Монахова скажет, что я ничем не увлекаюсь. Воспитать современного человека, подготовить его для жизни в двадцать первом веке это поважнее, чем пищать на флейте.
И тут меня осенило: надо для первой встречи произнести речь. Это будет та самая "находка", о которой говорила Нина.
Я вытащил на ходу из портфеля тетрадь и, остановившись, быстро написал: "Дорогие ребята, пионерская организация..." Дальше у меня почему-то не пошло, хотя сама находка показалась мне блестящей. И, не в силах сдержать радость, я побежал домой, чтобы рассказать обо всем маме.
Дверь мне открыла Полина Харитоньевна. С тех пор как я ее спас от неминуемой смерти, она зачастила к нам: пьет с нами чай или обедает. Ей нравилось, что из наших окон хорошо видно, кто куда пошел, кто что понес, кто как одет. Мама ее жалела и говорила, что в ней, в Полине Харитоньевне, сильны пережитки прошлого, что она из буржуазной среды. Конечно, ей ведь восемьдесят лет.
Вид у Полины Харитоньевны был испуганный, особенно в этом странном салопе, который она натянула на себя. А в тот момент, когда она открыла дверь, меня как раз снова посетило вдохновение, и я выпалил ей прямо в лицо продолжение своей речи.