Жизнь и приключения хроника Сидора с хроником Димоном на Юге
Шрифт:
— Сотник просил передать: "До него дошли слухи, что в портовых амбарах, тех, что возле третьего причала, возле которого чинится наша лодья и где местные работорговцы временно передерживают привозимых сюда для продажи нам рабов, три дня назад появилось четверо новых рабов, которых скрывают ото всех. По его данным, полученным буквально только что, это какие-то жители Поречья, и возможно даже что и наши земляки, левобережцы. Точных данных на то нет, но секретность, разведённая работорговцами вокруг тех амбаров, говорит о многом.
И что самое главное — продавать конкретно
Вот он и предложил тебе лично пойти и лично разобраться, что там и как. Потому как ни с кем другим работорговцы разговаривать не будут. И просил поторопиться, потому как, по всему видно, что работорговцами скоро ожидается корабль, на котором новых рабов увезут куда-то в другое место, где продадут и тогда мы никогда их больше не увидим. Это случиться может в любой момент, потому как рабов привезли уже несколько дней назад и счёт времени идёт буквально на часы".
— Слухи, значит, — многозначительно хмыкнул Сидор. — С такой подробной деталировкой и точным знанием места, где содержатся рабы и сроков их доставки. Ещё бы сказал, куда их собрались вывозить и я бы окончательно ему поверил. Ну-ну.
— Сотник особо подчёркивал, что утром никого уже здесь может не быть. Потому как, правило, у них такое, никого из пойманных в одном месте, в тех же краях не продавать. Опасно потому как, могут или сами, или друзья отомстить. Только отправка за тридевять земель, чтоб дорогу обратно не нашли.
— Если мол, ты ему не поверишь, то можешь потом проверить у всех своих рабов. У нас не найдётся ни одного, кто был бы из ближних к Плёсу мест. Все из дальних краёв.
Поэтому, не жди, что работорговцы тебе наших парней предложат. Этого не будет. Потому-то сотник и торопит. Пока на корабль не переправили, и лодья не покинула порт, шанс ещё есть.
— "Какое дело сотнику до наших парней?" — неожиданно пришла вялая, ещё сонная мысль и тут же куда-то сгинула, отвлёкшись на посторонний звук.
— Что там такое? — сердито повернул он голову.
— Ведро под рукомойником разлил, — виновато проговорил стоявший чуть в стороне другой дежурный. — Извините Сидор Матвеич, подскользнулся. Тут у них чёрт ногу сломит, грязь развели.
— Так, — задумался Сидор. — Данных по пропаже наших людей из какого-либо торгового каравана у нас нет. Впрочем, это ни о чём не говорит, могли просто вести не успеть. Так что сотник может быть и прав. Кого-нибудь поймали и стараются тайком убрать с глаз долой, чтоб не освободили. Более чем вероятно.
— А что Бугуруслан? Это могут быть и его люди. У них же много людей пропало, когда разгромили их отряд.
— Бугуруслан лежит без сознания, поплохело ему опять чего-то. Виталик неизвестно где. На месте не обнаружили. Наверное, к шлюхам опять подался в весёлый дом. Искать его там бесполезно, да и долго, пока сам весёлый дом найдёшь, пока его там, можно до утра и не успеть. Так что кроме вас, Сидор Матвеич,
— Какой ещё весёлый дом? — озадачился Сидор. — Ни хренась себе? Стоит отвернуться и всё тут же идёт вразнос. И работорговцы творят что хотят, и сутенёры весёлым домом обзавелись. А завтра кошельки из карманов начнут резать? Совсем распустились там за речкой! — рассердился Сидор.
— Как моряки в городе появились, так стало невозможно от подобных услуг избавиться, — смутился Петро. — Один закроем, тут же второй организовывается по соседству, ничего не помогает. За последние две недели три весёлых дома успели закрыть, а два организоваться. Где, пока не знаем. Сколько ни пороли владельцев кабаков, что устраивают подобные притоны, ничего не помогает. Доходы выше расходов. А может, и не тех пороли.
— Виселица поможет, — жёстко отрезал Сидор. — Узнать, кто владелец и всех повесить: сутенёра и владельца кабака первыми, шлюх выпороть и выгнать из города, — слабая улыбка тронула губы Сидора. — Вернутся и примутся за старое, вот тут уж действуйте жёстко. Сколько там по нашему городскому уложению положено плетей за проституцию, полной мерой отмерить, не скупиться. Не понимают головой, поймут поротой задницей. А сутенёра с хозяином заведения не жалеть, всех предупреждали о возможных последствиях. Так что пусть теперь не жалуются.
Похоже, до Сидора наконец-то начало постепенно доходить то, что ему говорили. Судя по тому, как он медленно, со злобно сузившимися глазами, повернулся к егерю, уставившись на него в упор, до Сидора наконец-то дошло.
— Повтори, что ты сказал, — злобно зыркнув на него, тихо и медленно проговорил Сидор, окончательно проснувшись. — Наших нам не продают? На вывоз?
— Ну, наконец-то проснулся, — угрюмо бросил егерь. — Я уж начал думать, что так и будешь спать стоя. А время уходит. Полчаса пытаюсь достучаться до твоего сознания, а ты, как не слышишь. Про шлюх каких-то заговорил, словно больше не о чем.
— Уже услышал, — глядя на него в упор, тихо заметил Сидор. — Повтори.
— Ящер просил передать, что в портовых бараках, где у работорговцев теперь временное пристанище вместо прежней тюрьмы, закрытой по твоему указу о ликвидации их дома, ожидают отправки за море четверо наших парней. По всему видать, что это парни из числа Бугуруслановых людей.
Не заметив ответной реакции Сидора, поторопился уточнить:
— Ну, помнишь, из тех, что когда-то пару лет назад от нас откололись.
— Я понял о ком идёт речь, — невозмутимо бросил Сидор.
Сидор был зол. С появлением Бугуруслана вновь возникли старые проблемы. Вновь он требовал повышенного к себе внимания и вновь отвлекал от дел. Вновь ему приходилось заниматься не своим делом. Теперь — вот спасай кого-то. Казалось бы, какое ему дело до этих людей, что когда-то его предали и бросили? Ан, нет. Бросить нельзя, не поймут, земляки.
— Точно четверо? — переспросил он.
— Точно, — качнул егерь головой. — Ящер назвал точное число, и место где их содержат, я переспрашивал. И просил поторопиться.