Жизнь и приключения хроника Сидора с хроником Димоном на Юге
Шрифт:
Другое дело, что выбрали там всё имеющее в лёгком доступе, а вот остальная добыча сопряжена была со столь значительными вложениями, что работа в шахте сейчас, наскоками, как она раньше велась, теряла всякий смысл. Вот что было более чем вероятно.
Но работа смысл теряла для атамана, не обладавшего большими капиталами на реконструкцию шахты, для Сидора же с его новыми возможностями продажи изумрудов ящерам, она приобретала наоборот повышенный интерес.
— "Да! — мысленно согласился Сидор сам с собой. — Именно так и есть. Чтобы там вообще ничего не было, ни одного камушка —
— Чего у Бугуруслана при всём его желании просто нет и, как он уже понял, не будет. Не в этой жизни, по крайней мере, и не с продажи изумрудов.
— Правда и у нас не очень весёлое положение с этим вопросом. Обещания ящеров пока ещё остаются обещаниями, не более того. Да и расходы на будущую модернизацию, ну, о-очень велики будут. Особенно с учётом неизбежных потерь при доставке самого новейшего шахтного оборудования с Западного побережья. Чуть ли не втрое от закупочной цены! Ибо до места назначения доходит в лучшем случае лишь треть.
По крайней мере, первая попытка была именно такой. Из девяти потраченных миллионов, до порта добралось лишь треть закупленного оборудования. Если же посчитать по стоимости, картина хуже, много хуже. И с этим надо что-то решать.
Если дело так и дальше пойдёт, вложения окупятся ой как не скоро. Если вообще окупятся. Особенно учитывая горячее желание имперских ящеров не дать нам подняться выше определённого, строго отмеренного ими уровня.
Вот тебе и вся экономика. Вот то, о чём Бугуруслан так старательно умолчал — при всей кажущейся выгодности сделки, вложения в шахту окупятся очень и очень нескоро. Что неизбежно негативно скажется на всём развитии нашей компании.
Вот истинная цель продажи. Сам пользоваться не может и понял, что никогда не сможет, но и нам не желает дать развиваться. Спрашивается тогда, зачем ему это надо? Ответ прост. Зависть. Такие люди всегда завидуют более удачливому сопернику. А где зависть, там же рядом и ненависть.
Начинали мы практически одновременно, и в самом начале он нас решительно обошёл. Вспомнить хотя бы как нагло и подло увёл у нас из-под носа эту шахту. А спустя всего лишь пару лет итоговые результаты разительно противоположны. Я в своём замке, а у него — кроме рубленой раны в боку и поломанных костей ничего нет. И никаких перспектив.
Бугуруслан очень самолюбив. ТАКОГО он мне никогда не простит. Не тот он человек.
Потому-то он так легко и согласился с идеей о продаже шахты. Словно ждал её и был готов. И ловко ухватился за первую же оговорку. А если проанализировать весь разговор, то становится понятно, что он сам незаметно, старательно меня к тому предложению подталкивал. Даже сама завязка разговора про изумруды толкала к подобному предложению с моей стороны. Ловок шельма, ничего не скажешь.
Но и не покупать её я не могу. И, слава Богу, что хоть этого он не знает, иначе цена будет просто запредельной. Хотя, этот может
Значит, решено, шахту мы покупаем. А вот за какие деньги, и на каких условиях — вот тут придётся с атаманом серьёзно побороться. И мне это уже не нравится. Чую, что-то он опять задумал".
Выкуп.
Срочно поднятый с постели посреди ночи по какому-то срочному и крайне важному делу, о сути которого ему ничего внятного так и не сказали, Сидор стоял рядом со сторожкой городских стражников у крепостной стены, и мрачно рассматривал стоящего напротив человека. Дежурный по отряду размахивал руками и что-то упорно пытался ему втолковать.
Пара одиноких факелов скупо освещала неказистый одноэтажный домик — сторожку, как с лёгкой руки егерей даже сами местные уже называли это неказистое строение для городских стражников, охраняющих короткий, примыкающий к устью реки Мутной участок городской стены.
Раннее утро. Причём, раннее даже для Сидора, привыкшего и любящего подыматься с первыми петухами, а за неимением оных, просто с рассветом. Сегодня же он вообще не спал. Не успел лечь, как чуть ли не сразу подняли на ноги, в середине ночи, задолго до первых лучей солнца, в самый тяжёлый для человека час.
Учитывая же, что вчера поздно вечером у него состоялся тяжёлый разговор с Бугурусланом, а утром он вообще собирался отправиться смотреть усадьбу у моря, которую присмотрел для их тайных дел Димон, то впереди у него предстоял длинный напряжённый день, без малейшей возможности отложить эту поездку. Соответственно и настроение у него было соответствующее. Откровенно хотелось кого-нибудь прибить, а дежурного с его проблемами послать куда подальше, лишь бы ему дали хоть пару лишних часов выспаться.
И ведь предупредил же этого мерзавца, чтобы ни в коем случае раньше оговорённого часа не будил. Вместо этого опять подняли ни свет, ни заря и опять чем-то грузят.
Сидор стоял с гудящей от недосыпа головой и слушал, что ему бубнил над ухом дневальный Петро. Правда, сказать что слушал, это, мягко сказать, было слишком оптимистическое высказывание. В ушах стоял шум, заглушающий всё, что пытался ему сказать поднявший его так рано егерь.
— "Что-то такие ранние побудки приобрели нездоровую регулярность, — мрачно думал Сидор. — Дня ещё не было, чтоб с чем-нибудь ночью не побеспокоили. Ох, не к добру это".
Так, — тяжело вздохнул Сидор, глядя слипающимися глазами на беззвучно открывающего рот дежурного. — Давай, Петро, ещё раз, по новой. Что произошло? Ничего не понял, извини, никак проснуться не могу.
— Тебя желает видеть местный сотник, — чётко и ясно выговаривая по слогам каждое слово, медленно проговорил егерь.
— Дуб, который?
— Он.
Дождавшись замедленной реакции удивлённого Сидора, у которого были довольно неоднозначные отношения с тем ящером, егерь живо продолжил: