Жизнь и приключения Мартина Чезлвита (главы I-XXVI)
Шрифт:
– Мне какое дело, миссис Тоджерс!
– говорил молодой джентльмен, тот, что был самым молодым из всего общества на обеде.
– Никакого мне нет дела до вашего Джинкинса. Даже вот столько я о нем не забочусь, - сказал он, прищелкнув пальцами.
– И не думайте, пожалуйста.
– Да я вовсе и не думаю, сэр, - отвечала миссис Тоджерс.
– С вашим независимым умом и сильным характером вы никому на свете не уступите. И совершенно правильно. С какой стати вы должны уступать кому бы то ни было из джентльменов? Пускай все так и знают.
– Мне ничего не
Миссис Тоджерс даже и не подумала спросить, зачем ее жильцу понадобилось пристрелить собаку, и не лучше ли оставить эту собаку в покое, пускай живет, сколько ей назначено природой, - она только заломила руки и слегка простонала.
– И пускай держит ухо востро, - говорил молодой человек. Предупреждаю. Пусть лучше никто не становится мне поперек дороги, когда я жажду отомстить. Я знаю тут одного парня, - в волнении у него сорвалось с языка это вульгарное слово, но он тут же поправился, прибавив: - то есть джентльмена со средствами, который каждый день стреляет в цель из собственных пистолетов, у него же их, кстати, пара. Так вот, в конце концов меня доведут до того, что я займу пистолеты у этого джентльмена и отправлю к Джинкинсу своего секунданта, и тогда во всех газетах будет напечатано об этой трагедии. Вот и все.
Миссис Тоджерс опять простонала.
– Я долго терпел молча, - продолжал младший из джентльменов, - но больше я этого выносить не намерен, вся душа у меня просто кипит. Я ведь даже из дому уехал из-за того, что есть во мне такая черта характера: не захотел быть под башмаком у сестры - и все! Так что же вы думаете, неужели я позволю этому вашему Джинкинсу сесть мне на голову? Никогда.
– Это очень нехорошо со стороны мистера Джинкинса, я думаю, прямо-таки непростительно, если у него такие намерения, - поторопилась вставить миссис Тоджерс.
– А какие же еще?
– воскликнул самый младший из джентльменов.
– Кто перебивает меня и противоречит мне на каждом шагу? Кто не жалеет усилий, чтобы оттереть меня от предмета моего поклонения, чем бы или кем бы я ни увлекся? Кто делает вид, будто совсем позабыл про меня, каждый раз как наливает всем пиво? Кто постоянно хвастается своими бритвами и делает оскорбительные намеки на людей, которым нет надобности бриться чаще одного раза в неделю? Только уж пусть глядит в оба! Как бы я его не отбрил, вот что я ему скажу.
Молодой человек допустил одну незначительную ошибку в этой последней фразе: он обратился с этой угрозой не к Джинкинсу, а все к той же миссис Тоджерс.
– Впрочем, - поправился он, - все это материя не для дамских ушей. Вам же, миссис Тоджерс, я могу сказать только одно: я от вас съезжаю ровно через неделю после той субботы. Я больше не в состоянии жить под одной крышей с этим мерзавцем. Если до того времени у нас обойдется без кровопролития ваше счастье, миссис Тоджерс. Не думаю, однако, чтобы обошлось.
– Боже мой, боже мой!
– воскликнула миссис Тоджерс.
– Чего бы я только не дала, чтобы этого не было!
– У вас остается ваш Джинкинс, - сказал молодой человек мрачно.
– Ваш любимчик. Он утешит и вас и всех ваших постояльцев, хотя бы вы потеряли двадцать таких, как я. Меня не понимают в этом доме. И никогда не понимали.
– Не поддавайтесь этой гибельной мысли, сэр!
– воскликнула миссис Тоджерс тоном самого искреннего протеста.
– Не обвиняйте понапрасну наше заведение, прошу вас! Этого просто быть не может, сэр. Говорите что хотите против джентльменов или против меня, только не говорите, что вас не понимают в этом доме.
– Если бы понимали, тогда не обращались бы так, - отвечал молодой человек.
– Вот в этом, вы очень ошибаетесь, - возразила миссис Тоджерс все тем же тоном.
– Как не раз говорили и многие из джентльменов, и я сама, вы чересчур впечатлительны. В этом вся суть. Слишком у вас чувствительная натура; таким уж вы родились.
Молодой человек кашлянул.
– А что касается мистера Джинкинса, - продолжала миссис Тоджерс, - то, уж если нам суждено расстаться, я прошу вас понять, что я нисколько не потакаю мистеру Джинкинсу. Вовсе нет. Я бы желала, чтобы мистер Джинкинс не командовал в моем заведении и не становился причиной недоразумений между мной и джентльменами, с которыми мне будет гораздо тяжелей расстаться, чем с мистером Джинкинсом. Мистер Джинкинс вовсе не такой постоялец, - прибавила миссис Тоджерс, - чтобы ради него жертвовать всеми, кого я уважаю и кому сочувствую. Совершенно наоборот, уверяю вас.
Молодой человек настолько смягчился от этих и им подобных слов миссис Тоджерс, что они с ней как-то незаметно обменялись ролями; теперь она была оскорбленной стороной, причем подразумевалось, что он-то и есть оскорбитель, но в самом лестном, отнюдь не обидном смысле, поскольку его жестокое поведение приписывалось исключительно возвышенности натуры - и ничему больше. В конце концов молодой человек раздумал съезжать и долго уверял миссис Тоджерс в своем неизменном уважении к ней, после чего отправился на службу.
– Боже мой, душеньки мои мисс Пексниф!
– воскликнула эта дама, входя в малую гостиную, усаживаясь на стул с корзинкой на коленях и в изнеможении роняя на нее руки.
– Какие нужны нервы, чтобы вести такой дом. Вам, я думаю, было слышно, что тут происходит? Ну, видали ли вы что-нибудь подобное?
– Никогда!
– отвечали обе мисс Пексниф.
– Видала я на своем веку бестолковых мальчишек, - продолжала миссис Тоджерс, - но такого пустого и вздорного вижу первый раз. Правда, мистер Джинкинс бывает с ним строг, но все же не так, как он того заслуживает. Ставить себя на одну доску с таким джентльменом, как мистер Джинкинс! Это, знаете ли, уж слишком! Да еще хорохорится, господь с ним, как будто они ровня!