Жизнь и приключения Заморыша (с илл.)
Шрифт:
Это означало, что мы трое остаемся «без обеда» и должны отнести свои фуражки в учительскую.
– Марш по местам!
Мы понуро вернулись в класс.
Лев Савельевич сел за стол, погладил бороду, запустил кончик ее в рот. Покусал и спросил:
– Нуте-с, так чем выражается подлежащее? Кто скажет?
Но и на этот раз никто не поднял руку. Видя, что ничего не получается, Лев Савельевич принялся объяснять какое-то склонение. Его никто не слушал. Даже не смотрели на него.
Когда прозвенел звонок, он встал, с грохотом оттолкнул стул и быстро вышел.
Училище опустело, затихло. Слышно было только,
Андрей, Илька и я сидели рядышком и молчали.
– Как думаете, где Алексей Васильевич? – первым заговорил я.
– Спрашиваешь! Известно где: в тюрьме, – сказал Илька.
Я и сам подозревал это, но от такого решительного ответа у меня будто оторвалось что-то в груди.
– Откуда ты знаешь? – попробовал я поспорить.
– Знаю, – загадочно ответил Илька.
– За что?
– За французскую революцию [27] .
– Так ведь про французскую революцию и в нашей «Истории» напечатано.
– Напечатано, да не так.
Андрей больше все молчит, а тут он заговорил:
– Нашему царю тоже надо голову отрубить, как Людовику. Пусть не расстреливает людей.
Илька присвистнул.
– А другой царь будет лучше?
Мы опять помолчали.
– Как думаешь, Илька, кто на Алексея Васильевича донес? – спросил Андрей.
– Известно кто – батюшка.
27
Великая французская революция (1789–1999) – крупнейший социальный переворот Нового времени, в результате которого был уничтожен Старый порядок. Франция из монархии стала республикой. Девиз – Свобода, равенство, братство. Короля Людовика XVI и его супругу королеву Марию-Антуанетту судили и казнили в 1793 году.
– Наверно, он, – сказал и Андрей.
– Он, я знаю, – вырвалось у меня.
Илька повернулся ко мне и подозрительно спросил:
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, – ответил я.
Илька посмотрел на меня и вздернул плечом.
– Тебя не поймешь. За Алексея Васильевича стоишь, а с попами компанию водишь. Ты ж сам говоришь, что донес поп.
– А ты мне все говоришь? – с укором спросил я. – Ты тоже от меня все скрываешь.
– Я! Разве я имею право тайну выдавать?! Да пусть меня тоже в тюрьму посадят, пусть мне палач руки-ноги ломает – я все равно смолчу.
– И я, – сказал за Илькой Андрей.
– И я, – сказал за Андреем я.
Пришла сторожиха подметать пол и выгнала нас из класса. Мы отправились во двор и сели на скамью на солнышке. Скамья стояла под самым окном учительской. Окно было открыто. Илька предложил выкрасть фуражки и убежать. Так мы и решили. Но тут из окна донесся громкий говор. Мы узнали голоса Артема Павловича и Льва Савельевича. Лев Савельевич говорил:
– Идите домой, Артем Павлович, проспитесь.
А Артем Павлович отвечал:
– Я пойду, пойду, но раньше ответьте мне на проклятый вопрос: кто мы, люди или чиновники?
– Странный вопрос, неуместный.
– Нет, уместный. Если бы мы были люди, мы пошли б к жандармскому полковнику и плюнули ему в лицо: не трогай порядочных людей! Да, порядочных! Только он один и был среди нас порядочный, а все остальные либо чинодралы, либо просто сволочи, хоть
– Не знаю, чему учите вы, а я учу детей великому русскому языку.
Артем Павлович хрипло рассмеялся.
– Это вы-то учите великому русскому языку?! Вы-то? Да если бы Тургенев услышал, как вы учите детей этому великому русскому языку, он взял бы вас за ухо и вывел из класса.
– Ну, знаете ли, Артем Павлович, – запальчиво крикнул Лев Савельевич, – вы хоть и пьяны, а думайте, что говорите!..
– А то что будет? – придирчиво спросил Артем Павлович. – На дуэль вызовете? Так теперь на дуэлях не дерутся, да и смелости у вас не хватит. Или, может, донесете на меня, как донесла какая-то скотина на Алексея Васильевича? Если б знать, кто это сделал! Я б его в уборной утопил.
– Руки коротки!.. – крикнул Лев Савельевич.
– Ижица!.. Рабе!..
Хлопнула дверь, и в учительской все стихло. Мы немного подождали, потом подставили Ильке плечи. Илька влез в окно и выбросил нам фуражки. Но, прежде чем убежать, мы прокрались в зал, вырезали перочинным ножом из золоченой рамы портрет царя и отнесли его во двор, в мусорный ящик.
Шоколад с предсказанием судьбы
Вечером в бархатную комнату Анастасэ опять пришел Дука. Хотя он и патер говорили больше по-гречески, чем по-русски, я из разговора все-таки понял, что ночью в монастырь должны приехать две подводы. Скоро пришел и наш батюшка. Сначала, как и вчера, все пили микстуру и заедали ее лимоном, потом позвали Дамиана и вчетвером принялись играть в карты. Когда пили, Дука рассказывал разные случаи из своих похождений, а патер и наш батюшка слушали и смеялись.
– Мой папа думает, что из меня никогда не выйдет настоящий коммерсант. Ну, это мы еще посмотрим! А почему он так думает, вы знаете? Однажды я нанял тридцать шесть извозчиков. Сам сел в передний экипаж, а остальным велел ехать за мной. Так мы проехали по всем улицам города. И все говорили: «Вот Дука едет на тридцати шести экипажах». Что, скажете, не остроумно? Так нет же, папа сказал, что я какургас [28] , и стал от меня запирать деньги в железный шкаф, а мне на мелкие расходы выдавать только по тридцать золотых в месяц.
28
Паршивый, дрянной (греч.).
– По тридцать золотых? – всплеснул батюшка руками.
– Вы считаете, что это много? Пфе! Я трачу в пять раз больше. Я умею из рубля делать пять!
– Ты не умеес дерзать язык за зуби, – сурово сказал Анастасэ.
– Ничего, свои люди, – подмигнул Дука и начал рассказ о том, как он однажды въехал на осле в ресторан.
Когда сели играть в карты, я прикрыл щелку заслонкой и взялся за уроки. Но когда внизу затопали ногами и запели «Пезо ке гело», я опять заглянул в щелку. На столе карт уже не было, а были серебряные стаканчики и две пустые бутылки. Наш батюшка перестал притопывать ногами, обнял Дуку и сказал: