Жизнь и реформы
Шрифт:
Реагируя на мой анализ процессов в СССР, Накасонэ продемонстрировал довольно хорошее знание нашей ситуации. А в конце концов вежливо подошел к болезненной теме — к «препятствиям в советско-японских отношениях».
Хочу воспроизвести эту часть нашей беседы текстуально.
«НАКАСОНЭ. Я очень хочу добиться улучшения японо-советских отношений. За этим и приехал в Москву. Во-первых, существует территориальная проблема. Когда в переговорах она возникает, советская сторона сразу гневается и не хочет ее обсуждать. Я думаю, что после 1956 года, когда были восстановлены дипломатические отношения, было сделано с обеих сторон слишком много заявлений, являющихся политическим блефом. Вы, господин Горбачев, юрист, заканчивали Московский университет. Я
В то время нашим главным желанием было восстановить дипломатические отношения и начать движение в сторону дружеских отношений. Декларация была принята 19 октября 1956 года, ее подписали Хатояма и Булганин. А 29 сентября был проведен обмен письмами между Мацумото и Громыко. В этих письмах обе стороны согласились после восстановления нормальных дипломатических отношений продолжить переговоры о мирном договоре, включая территориальный вопрос.
В 1960 году в новой форме был подписан японо-американский договор безопасности. Советский Союз направил меморандум, смысл которого, как нам кажется, состоит в отрицании договоренности, зафиксированной в письмах Мацумото — Громыко. Но договор безопасности 1960 года имеет ряд положительных моментов, поскольку он фактически восстановил полную независимость Японии. Во-первых, Япония получила юрисдикцию над американскими войсками на ее территории. Во-вторых, исключается возможность участия американских войск в подавлении внутренних беспорядков в Японии. В-третьих, в отличие от предыдущего бессрочного договора нынешний необходимо продлевать каждые 10 лет. В нем предусмотрена процедура аннулирования.
Важным этапом были переговоры Танака — Брежнев. Они ознаменовали попытку вернуться к исходной точке. Но тогда во время переговоров было слишком много политических эмоций.
Мы не думаем, что наши северные территории сразу будут возвращены. Но очень важно опираться на исходные договоренности, которые зафиксированы в международных соглашениях между нашими двумя странами. Это внесет большой вклад в развитие отношений между нами. Я прошу вас серьезно отнестись к этому и изучить этот вопрос. Надо, чтобы настроения наших двух народов в этом вопросе были освобождены от эмоций и проблемы решались спокойно.
ГОРБАЧЕВ. Могу повторить наш принципиальный подход. Мы заинтересованы в добрых отношениях с Японией. Они должны охватывать политический диалог, экономическое, научно-техническое, культурное сотрудничество, обмен людьми. Мы за самые широкие связи. В 1985 году, когда мы с вами встречались впервые, я тоже говорил об этом. Что произошло за три года'? Со многими странами наши отношения расширились, стали продуктивными. А с Японией не только не продвинулись, застыли, кое в чем откатились. Мы об этом сожалеем. Нам кажется, что в Японии сложилось мнение, будто Советский Союз больше, чем Япония, заинтересован в улучшении отношений. До меня доходят сведения, что японцы делают вывод: Советский Союз нуждается в новой технологии и поэтому он обязательно придет на поклон к Японии. Это большое заблуждение. Если такой подход лежит в основе японской политики, ничего у нас не получится. В наших отношениях образовался какой-то пат.
Японские представители, говоря о советско-японских отношениях, начинают отсчет с 1956 года. А их надо начинать с послевоенной ситуации. Тогда и 1956 год выглядит иначе. В контексте того периода для восстановления отношений с Японией, их нормализации Советский Союз решил пойти на благородный шаг — отдать два острова. Это была добрая воля Советского Союза. А со стороны Японии сразу было выдвинуто требование четырех островов. И все завершилось ничем. Но потом последовал 1960 год. Япония пошла на сближение с США. Присутствие США в этом регионе возросло
…В общем, полезная и содержательная наша дискуссия с Накасонэ в тот раз практически тоже ни к чему не привела: оба исходили из зафиксированных позиций, каждый считал себя правым.
Накасонэ подтвердил свое прежнее, сделанное в бытность премьер-министром приглашение «от имени всей Японии» — посетить его страну.
Продвигая процесс взаимопонимания
5 мая 1989 года я принимал министра иностранных дел Японии Уно. К этому времени у меня был уже опыт общения, по крайней мере, с десятком японских официальных лиц. Но заметного продвижения в отношениях не было, о чем я и сказал министру. Однако мы уже могли оценить тот факт, что с декабря 1988 года начался диалог между нашими правительствами на уровне министров иностранных дел. Уно передал мне и Шеварднадзе «пять пунктов», по которым японская сторона предлагала вести этот диалог: продолжить работу по заключению мирного договора; укреплять доверие в отношениях; продвигать торгово-экономические связи; содействовать расширению контактов между людьми; обеспечить визит в Японию Горбачева.
При этом, однако, Уно официально подтвердил неизменность позиции своего правительства по островам: Япония не может признать соображения советской стороны, согласно которым с юридической и с исторической точки зрения четыре острова принадлежат Советскому Союзу.
Я со своей стороны не счел возможным реагировать прямолинейно, фиксируя неизменность нашей позиции. Сказал, что есть в начавшемся диалоге и какое-то продвижение. Появились рабочие группы по заключению мирного договора, они начали собираться, это укрепляет ростки доверия. Я за то, чтобы продвигать процесс взаимопонимания, не оставляя в стороне никаких вопросов.
В дальнейшей эволюции японо-советских связей большую роль сыграл посол Эдамура. Это умный, образованный дипломат высокого класса, с сильным характером. Очень определенный в суждениях и по-японски настойчивый в достижении целей, которые ставило перед ним токийское начальство. Но он вносил в эту свою служебную деятельность сильный элемент человеческого обаяния. У нас с ним сложились откровенные и доброжелательные отношения с оттенком доброго юмора.
Немалое значение имели мои контакты с японцами по общественной и культурной линии. Помню встречу с господином Икэдой летом 1990 года. Икэда — выдающийся мыслитель-гуманист, возглавляющий много лет религиозно-просветительскую организацию «Сокко-Гаккай», которая через свои культурные, учебные, университетские центры стремится служить делу духовного обновления и нравственного самоутверждения людей.
Встреча происходила в Кремле. Икэда привел своих соратников, человек двенадцать. Мы заочно немало уже знали друг о друге; когда здоровались, почувствовали, что предстоит откровенная, интересная беседа.
В ней присутствовала, конечно, и тема советско-японских отношений. Я обосновывал свою позицию — быстрее, решительнее улучшать атмосферу отношений между нашими странами, включать как можно больше людей с обеих сторон в живые контакты, тогда легче будет решать все проблемы. Икэда отнесся к этому с пониманием, но подчеркивал, что «движение вперед» и на этом направлении больше зависит от перемен в советском обществе.
В критические дни кризиса в Персидском заливе в январе 1991 года, поддерживая постоянный контакт со многими руководителями государств, я считал для себя обязательным обменяться мнениями и с Т.Кайфу, премьер-министром Японии. Разговор по телефону был весьма содержательным. С обеих сторон было понимание главного — с кризисом надо покончить по возможности так, чтобы не было слишком серьезного ущерба делу улучшения международных отношений в целом.
Этот первый заочный контакт с японским премьером занял свое место в психологической подготовке к нашей встрече в Токио.