Жизнь и смерть Кришнамурти

Латьенс Мери

Если мозг остается в эгоистической темноте, он приходит к конфликту. Может ли деградация клеток мозга и их одряхление быть предотвращено? К. предположил, что через способность проникновения в сущность возможно изменить клетки мозга физически, действуя в определенном порядке, чтобы исправить причиненный годами неправильного функционирования вред.

В предисловии к брошюре, содержащей два более поздних диалога между К. и Бомом, Бом освещает этот вопрос:

«...необходимо подчеркнуть, что современные исследования мозга и нервной системы во многом подтверждают положение Кришнамурти о способности просветления изменить клетки мозга. Так, к примеру, теперь известно, что в организме есть важные вещества, такие как гормоны и нейромедиаторы, которые коренным образом

влияют на функционирование мозга и нервной системы. Эти вещества время от времени отвечают за то, что человек знает, что думает и что все это для него значит. Теперь точно установлено, что знания и эмоции оказывают глубокое воздействие на клетки мозга и их функционирование. Вполне возможно, что просветление, которое должно возникнуть в состоянии подъема умственной энергии и чувств, оказывает существенное влияние на клетки головного мозга».

Тем летом по пути в Гштаад К. в третий раз заехал в клинику Янкера. Рентгеновский снимок показал, что уплотнение, которое он ощущал под диафрагмой, обусловлено грыжей, что не представляло опасности. После встречи в Саанене его спросили в Броквуде, почему он в свои годы продолжает выступать. Он ответил: «Часто спрашивают: „Почему вы продолжаете пользоваться своей энергией после 50 лет, когда никто, кажется, не изменяется?“ — Я думаю, что когда видишь что-то истинное и прекрасное, то хочешь поведать об этом людям из сострадания и любви. И если есть те, кому не интересно, то и это верно. Разве вы спрашиваете растущий цветок почему он обладает таким ароматом? По той же самой причине рассказчик проводит свою беседу».

В последние шесть лет жизни К. был вынужден продолжать поездки, беседы и дискуссии, хотя он практически прекратил вести частные беседы. В июле 1980 года миссис Радха Бурньер, которую К. знал много лет и которую очень уважал, была избрана президентом Теософского общества. Она была дочерью Н. Шри Рама, бывшего президента, племянницей Рукмини Эрендейл, которая добивалась избрания. Ради нее К. согласился посетить Теософское общество, будучи зимой в Мадрасе.

Таким образом, 4 ноября Радха Бурньер поехала в Висанта Вихар, чтобы привезти его, и впервые за 47 лет он вошел на огражденную территорию Теософского Общества, где собрались люди, чтобы приветствовать его, и он прошел по участку к дому Радхи на берегу реки. Он едва помнил это место. Позже, когда бы он ни бывал в Висанта Вихар, он имел обыкновение проезжать каждый вечер к дому Радхи, прогуливаясь но пляжу, там, где его «обнаружили».

На следующий день К. вылетел в Шри Ланка, куда его пригласили выступить с беседой и где он не бывал с 1957 года. Это был триумфальный визит; он встретился с премьер-министром, дал по телевизору интервью государственному министру и в течение часа разговаривал с глазу на глаз с президентом. Он также провел четыре публичных беседы, привлекших огромное количество людей.

Позже, в Долине Риши, к К. присоединились попечители всех трех фондов, а 20 декабря миссис Ганди, ее сын Раджив с женой провели там ночь, добравшись до Маданапалла на вертолете. Пупул Джаякар помогала принимать гостей. К. и миссис Ганди долго прогуливались вместе, в то время как вооруженные охранники прятались в кустах.

Когда К. на пути из Индии в Охай сделал в Броквуде остановку в начале 1981 года, он восторженно рассказывал нам о визите миссис Ганди и оказанном ему приему на высшем уровне в Шри Ланке. Он находился под сильным впечатлением от того, что президент Шри Ланки пожелал встретиться с ним. В этом проявлялась одна из странностей К., его уважение к мирскому успеху и академическим регалиям других; однако от себя он отторгал тех, кто пользовался его славой или проявлял признаки значимости собственной персоны. Он, казалось, никогда не принимал, во внимание, что пожертвования для его работы часто были плодами безжалостного конкурентного бизнеса, о чем бы он сожалел, если бы знал. Тем не менее, если бы ни эти противоречия, в нем было бы меньше привлекательного, что, конечно, могло уменьшить и любовь к нему лично.

На встрече в Саанене в 1981 году К. сильно страдал от желудочных болей, но взятые в Сааненской больнице анализы не обнаружили источника боли. Несмотря на это, было

запланировано, что перед поездкой в Индию до возвращения в следующем году в Охай ему прооперируют грыжу. По пути в Гштаад он неожиданно попросил Мери Зимбалист, сопровождавшую его, написать о нем книгу, в которой бы рассказывалось о том, что значит быть вместе с ним. Еще дважды в течение нескольких последующих лет он обращался к ней с такой просьбой — даже если в книге будет сотня страниц и она бы потихонечку ежедневно писала. Остается надеяться, что такая книга появится, потому что с 1966 года она более, чем кто-либо, проводила время вместе с ним. Теперь она все время была с ним в Гштааде, Броквуде и Охай. Ванда Скаравелли вскоре откроет для него с Фоской Таннегг, но она вернется обратно во Флоренцию во время встречи, чтобы позже вернуться и закрыть Шале.

В сентябре К. пришлось несколько разнообразить свою ежегодную программу, проведя две беседы в Амстердаме, где он уже не выступал в течение 10 лет. Большой РАИ-Холл был заполнен до отказа, поэтому часть присутствующих хлынула в соседний зал, где было телевидение по замкнутому каналу. С К. находилось несколько друзей из Англии. По пути на первую беседу, когда мы ехали в машине, он нас спросил о чем будет беседа. Я сказала ему: «Разве у вас нет идеи?» Он ответил: «Нет, никакой». Когда его хрупкая фигурка появилась одиноко на большой сцене, чтобы сесть на твердый стул, перед которым не было даже стола, все это было очень трогательно. Как обычно, несколько минут он помолчал, обводя глазами присутствующих, которые застыли в напряженном ожидании. Наконец он произнес: «К великому сожалению, у нас в распоряжении лишь две беседы, поэтому необходимо сжать то, что мы должны сказать о всей целостности бытия». Все больше и больше он подчеркивал, что разница между людьми носит лишь поверхностный характер. В первой беседе он пояснил:

«Содержимое нашего сознания составляет основу для всего человечества... Человек, в какой бы части планеты он ни жил, страдает, причем не только физически, но и внутренне. Он не уверен в себе, боязлив, смущен, озабочен, лишен чувства полной безопасности. Вот почему наше сознание является общим для всего человечества... вот почему мы не можем быть индивидуумами. Пожалуйста, осмыслите сказанное. Нас обучали, давали образование, как религиозное, так и академическое, чтобы мы почувствовали себя, отдельными душами, старающимися для себя; но все это иллюзия... Мы совсем не отдельные сущности с отдельным психологическим содержимым, идущие к своей цели; мы все, каждый из нас в действительности являемся частью всего человечества».

В той же беседе К. обратился к другой теме, на которую он уже говорил ранее, развивая ее снова и снова в последние годы жизни, — о жизни со смертью:

«Смерть означает конец известного. Она означает конец физического существования, конец памяти о том, кто я есть, потому что я ни что иное, как память. И я боюсь отпустить все то, что означает смерть. Смерть означает конец привязанностям, потому что это значит умирать при жизни, не ожидая 50 лет или около того, пока какая-нибудь болезнь прикончит тебя. Это жить со всей вашей силой, энергией, интеллектуальными способностями, с огромным чувством и вместе с тем умереть для всех умозаключений, склада ума, опыта, привязанностей, боли. Иными словами, пока живешь, живешь со смертью. Тогда смерть не есть что-то удаленное, это не что-то в конце жизни, результат несчастного случая, болезни или старости; смерть наступает в результате конца воспоминаний; отсюда вытекает, что смерть неотрывна от жизни».

То, от чего он действительно просил отказаться, так это не иметь человеческих привязанностей. Как многим хотелось бы так поступить, если бы они смогли. Все больше людей во всем мире начинает посещать его беседы.

К. был счастлив побывать в Голландии, где он провел в молодости немало времени. Как-то днем он поехал снова повидать Замок Эрде, в котором сейчас размещалась школа и где К. не был с 1929 года. Когда он ехал по красивой березовой роще, он полушутя интересовался почему он возвратил обратно поместье. Доехав до замка, он, тем не менее, отказался выйти из машины, опасаясь быть узнанным.