Жизнь и становление господина мага. Книга II - Юность

allig_eri

Наконец-то! Вроде бы всё сделал? Ничего не забыл?

Подхожу к группе моих одноклассников, на ходу кивая тем, с кем сегодня не виделся: Валери, Ориону, Элизабет и остальным, скучковавшимся вокруг и медленно плетущимися за старшекурсниками, в сторону карет. Не спешу их догонять, решив немного отстать.

— Что Вольф, — встает рядом Том, — замучили тебя там?

По его мантии периодически пробегали волны, а складки сами собой появлялись и исчезали. Шайса обмотала его тело, время от времени высовывая голову и пробуя языком воздух.

Молча киваю другу в ответ, рассматривая небо. Уже появились первые звезды.

— А мне приходилось отдуваться в купе сразу за двоих, пока тебя не было, — он хмыкает, почёсывая

подбородок любимицы. — Но ничего, вот начнем расширять нашу группу, и тебе тоже придётся поработать на её благо.

— О нет… — вздыхаю я, предчувствуя, что так оно и будет.

— О да! — радостно улыбается Реддл, указывая в сторону дороги и запряжённых карет, — пошли, не будем заставлять ребят ждать.

Глава 12

Томас Реддл-старший ПОВ

Вбиваю недокуренную сигарету в пепельницу до самого упора, так, что обжигаю свои же пальцы. Плевать.

— Значит, никаких следов? — механически задаю тот же самый вопрос, рассматривая своего толстого собеседника.

Сидящий напротив меня начальник полицейского участка, Скотт Мартинез, вздыхает, уже не пряча эмоции раздражения. Его пальцы нервно постукивают прямо по столу.

— Следов целая куча, самых разных, — махнул он папкой, — одних мужских ботинок целых двенадцать пар, а мы ещё даже не знаем, кого из них считать за преступников, а кого за жертв. Нет ещё экспертизы, не провели. А кроме этого присутствуют ещё детские следы и даже какие-то рисованные, будто от огромной собаки или как-то так.

Я продолжаю смотреть и собеседник промокает лоб платком. Сегодня действительно душно.

— Пойми меня, мистер Реддл, — наклоняется мужчина ближе, — я очень, ОЧЕНЬ хочу раскрыть это дело, но работы здесь хватит надолго. По «горячим следам» никого взять не вышло, но мы уже опрашиваем людей. Жители Литл-Хэнглтона говорят, что видели не так давно незнакомую машину, со странным мужчиной. Приехал, оставил её в центре дороги и пару часов сидел в баре, причём даже не пил! Зачем заходил — непонятно, еды хорошей и в других местах полно, но нет, сидел, чего-то ждал, на вопросы отвечал сквозь губу. А потом встал и просто ушёл…

И причём тут это? Если бы он сидел напротив нашего поместья, то ещё ладно, а просто так, в деревне..?

— Свидетели говорили, видели у него фашистские татуировки, а потому мы сейчас подозреваем… — Мартинез прервался, — впрочем, пока конкретики нет.

— Стоп, значит всё же что-то есть? — тряхнув головой, начинаю новую порцию вопросов полицейскому, — кто этот «странный мужчина», выяснили? И следы в доме, я сам видел, что они очень чёткие. Такие просто не могли взяться из воздуха! Их оставили люди, а значит они как-то добирались до нашего поместья, следовательно их должны были видеть! Машины, номера, отметки шин, неужели так сложно это найти?! — постепенно мой голос поднимается и оканчиваю речь натуральным криком.

— И всё это делается! — выкрикивает в ответ начальник местного отделения полиции, — не считайте себя самым умным, мистер Реддл! Мы — «простые люди», не хуже вас! Раскрывали и не такое! Но именно сейчас, точных сведений и улик нет, — замолчал он на секунду и тут же вскинулся, — и как это вы были в доме?! После преступления?! Кто допустил?!

Кто допустил?! Так делайте хоть, что-то, дабы мне не приходилось искать самому! Вскакиваю со стула, взмахнув руками и просто выпускаю боль, засевшую в груди:

— Какая разница, кто?! Херово работаете! — меня всего трясёт, отчего стучу кулаком, прямо по его столу, — где лондонские спецы?! Почему уехали так рано?! Разве это дело не в приоритете?! Или продолжаете гонять работяг, ворующих картошку?! Ваша кучка идиотов не может даже два плюс два сложить! Мне что, самому всё расследовать?

Куда пропали все улики, если только что мне втирали про следы..?!

— Сопляк! — прерывает мой спич мужчина, также поднимаясь на ноги, — ты хоть представляешь, с кем и как разговариваешь?! Раз я не знатный, значит, можно ноги вытирать?! Думаешь, если сижу в этой жопе, то у меня нет влияния и связей?! На тебя точно хватит! Не будь ты аристократом, так сейчас бы уже отправился в камеру, за оскорбление офицеров при исполнении, и отведал хорошей полицейской дубинки! Но не думай, что я так просто спущу твоё хамство на тормозах, ещё хоть одно неуважительное слово, так отправишься из отделения пинком, а я лично подниму вопрос о законной преемственности тобой титула «сэра Томаса Реддла» на заседании Парламента!

Я застыл. Мы оба пытались отдышаться, гневно глядя друг на друга. Секунды медленно текли, одна за другой, полное молчание повисло в кабинете. Кажется… действительно перегнул. Надо успокоиться.

— Прошу меня простить, — глубоко кланяюсь, наконец, собравшись с мыслями. На то, чтобы прийти в себя, ушла почти целая минута. На это хозяин кабинета выдохнул и благосклонно кивнул, усаживаясь обратно.

— Я понимаю тебя, парень, действительно понимаю. Тебе плохо. Это нормально. Но и ты пойми меня. Дело очень сложное и трудное, свидетелей нет, а те, которые есть, не могут сказать чего-то внятного. Из Лондона приехали и уехали, чем занимаются, сейчас сказать не могу, но учитывая, какие там в столице проблемы, то…

Скотт покряхтывает и снова вытирает мокрый лоб, приоткрывая окно пошире.

— Всю страну сейчас лихорадит. Все эти политические течения поднимают голову, постоянные проблемы, то с комми, то с наци. Тот же фашист, что приезжал в Литл-Хэнглтон… Кто, зачем, почему? Непонятно… А нам и приближающейся войны, да наплыва разных черножопых хватает. Знаешь, сколько их сейчас в Грейт-Хэнглтоне?! И недели не проходит, чтобы какой-то конфликт не случился! А всё нам за ними разгребать, всё на полицию валится! Ты вот про картошку сказал, посмеялся, дескать, над нами, убогими, а знаешь, сколько людей с такими проблемами к нам идут? И каждый такой, обворованный, стоит над душой, да точно также требует справедливости! Может кто-то из этих мигрантов и ответственен за случившееся у вас в поместье? Совершенно не удивлюсь подобному! Такие дикости же как раз в их стиле! А теперь… все эти индусы, муслимы, негры и прочая пакость, спокойно заполняет наши улицы, потому что Третий Рейх объявил этому сброду войну и сейчас его вырезает! А может не так уж и плохо он делает, а?! Ответь мне лучше на этот вопрос, Томас Реддл.

— Политика… — безжизненным голосом говорю я ему, — достала меня ещё при жизни моих родителей. Она везде и на каждом углу. Вот уж не думал, что во время обсуждения УБИЙСТВА моих родных и близких, гибели целого семейства аристократов, вместе со слугами, столпов нашего общества, мы по-прежнему будем обсуждать сраную политику!

— Хватит повышать на меня голос! — Мартинез злобно шипит, но быстро приходит в себя. — Ты верно сказал, что дело по аристократам. Всё связано, — его глаза забегали, а рука потянулась за трубкой, начав её набивать, — такая жестокость не спроста… к тому же, всё сделано без следов, тихо и аккуратно. А ведь газеты периодически упоминали ваше имя, хоть и не на первых полосах. Я чувствую, — он поджёг смесь и затянулся, — за этим что-то стоит, что-то скрывается. Наверняка ниточки будут вести к Германии, на что как раз указывает тот самый фашист, видимый свидетелями… А может местная банда, которую хотят разыграть втёмную? — Он задумчиво выдыхает большое облако дыма, — либо спецслужбы, для которых это просто ширма, маскировка. Уж не знал, что тебе придется всё разжёвывать вот так вот, — Мартинез покачал головой, — с каждым поколением они всё тупее и тупее… — тихо пробормотал он, но я услышал.