Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
Шрифт:
Вечером того же дня мы выехали в Тбилиси. А, уже подъезжая туда, мы были поражены, как видами из окон, так и разговорами, что в Восточной Грузии небывалые морозы. Ночью было 22 градуса, такого не помнит никто! В городе, где преимущественно печное отопление, а топлива-то и в помине нет! Это вам не Шахты, где уголь рассыпан по улицам, а в домах все равно мороз!
Электропровода, не рассчитанные на такие морозы, порвались от перенатяжения. Вода в трубах замерзла и разорвала их. Дома температура в комнатах — минус 5 градусов!
Я
Днем я все-таки сбегал к Трили на прием.
— Ра гатсухебс, бичо? («Что беспокоит, мальчик?») — псевдоласково спросил он меня при встрече.
Я рассказал, что, приехав в Тбилиси на несколько дней, не мог не нанести визита вежливости своему учителю…
Трили без интереса выслушал меня, задал для приличия еще пару вопросов бытового плана, спросил про погоду в Тольятти. Я, не без ехидства, отвечал, что погода и температура там — такие же, как сейчас в Тбилиси. Но в домах почему-то тепло и идет горячая вода.
Так мы расстались и больше не виделись. Потом я узнал, что как Трили рассчитывал, так и вышло. На очередных выборах его забаллотировали в вице-президенты, и он, как и предполагал, вернулся в институт директором. «Малахольный» Самсончик получил пинок под зад, Авель остался заместителем директора. Умер Тициан Тицианович вовремя, не дожив до войны, разрушения экономики и науки Грузии.
Пару слов о моем приятеле Маникашвили. После того, как его уволили уже из Комитета по науке, он опять запил и загулял. Вот тут-то сбылась вторая часть моего проклятья, которое слышали десятки людей. Первая его часть, если помните, состояла в том, что Геракла выгонят с работы через три месяца после моего ухода из института — и это сбылось даже на десять дней раньше предсказанного. Вторая же часть заключалась в том, что Геракл должен «потерять» один глаз после того, как его выгонят с работы.
И вот, в пьяной драке во время загула, Геракл и «потерял» один глаз. Ну, не в буквальном смысле слова «потерял» — выпал он, скажем так, сам собой из глазницы, и поминай, как звали, а выбили ему его приятели-драчуны. Пришлось вставлять стеклянный. Научный коллектив НИИММПМ был в шоке — проклятия опального абхаза сбываются, надо спасать Геракла — бывший «свой», все-таки!
И вот несколько человек из института приезжают в Тольятти (это уже поздней весной 1968 года). Находят меня в Политехническом и зовут выпить — давно, мол, не виделись, приехали, дескать, по делам на строящийся завод и нашли тебя. А выражения лиц у всех — странные. Ну, пошел я с ними в гостиницу, выпили немного, а они как хором вскричат:
— Слуши,
И рассказали о последовательном исполнении проклятий. Я пытаюсь все обратить в шутку — не выходит: «сними, да сними с него проклиати!».
Ну, тогда я, как бы всерьез, сделав страшное лицо и подняв руку вверх, провозгласил: «Снимаю мое проклятие! Больше Геракла не будут выгонять с работы, если только не на пенсию, и больше не будет он «терять» своего, уже единственного глаза!».
Компания осталась довольной, и мы, выпив еще, расстались.
И, надо бы сказать о последней моей встрече с Гераклом, которая состоялась в середине 80-х годов в Сухуми.
Я каждое лето навещал свою маму, которая в 80-х годах переехала жить в Сухуми. Помню, я очень тосковал и скучал в этом городе. Приятелей у меня там не было, подруг тоже. Вот и бродил вечерами по набережной Руставели, бесцельно рассматривая прохожих. И вдруг среди толпы я замечаю моего «заклятого друга» Геракла. Весь седой, обрюзгший пожилой человек, но как я могу забыть его — он мой благодетель — из-за него я так удачно уехал из Грузии.
Я уже жил и работал в Москве и благодаря участию в популярной телепередаче «Это вы можете» меня узнавали не только на улицах Москвы, но и в неосвещенных общественных туалетах Сухуми. Поясняю — захожу как-то в сухумский туалет, а там кромешная темнота. Ну, я и матюгнулся изощренно, пытаясь пристроиться к стенке. А тут голос от кого-то, сидящего сбоку: «Профессор Гулиа, передача «Это вы можете», узнал по голосу!». Я так и рванул из туалета, даже не выполнив до конца своего дела.
— Батоно Геракл, — неуверенно позвал я, — ты ли это?
Он узнал меня, несмотря на бороду, мы обнялись, и я пригласил его к себе домой — выпить за встречу. Жила мама почти прямо у моря, пять минут хода от набережной. Мы зашли ко мне, мама была хорошо знакома с Гераклом — мы часто выпивали у меня дома в Тбилиси. Она быстро организовала закуску, чача была, и мы выпили с Гераклом основательно. А он все старался у меня выпытать, знаю ли я про то, что он одноглазый.
— Посмотри мне в лицо, — говорит, — находишь ли ты в нем изменения?
Глаз стеклянный так и смотрит вбок, но я делаю вид, что не замечаю этого.
— Да поседел сильно, — говорю я, — а больше ничего не замечаю!
Он начинает плести что-то про КГБ, дескать, охотились за ним, пытались убить — базу подводит под отсутствие глаза, стыдно ему, что в пьяной драке выбили. Ну и решил я над ним подшутить по сценарию грузинского писателя Нодара Думбадзе.
Мама постелила Гераклу постель в свободной комнате, он ложится, сильно выпивши, а я ему чашку с водой приношу.
— Я не пью воды ночью! — гордо отказывается от чашки Геракл.
— Да нет, батоно Геракл, это чтобы глаз положить! А то опять потеряешь и скажешь, что Нурбей виноват!