Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики
Шрифт:
Магнитофон был спрятан в тумбочке, а микрофон закамуфлирован в настольной лампе. Одновременно с включением этой лампы, включался и магнитофон, настроенный на запись. Когда приходил очередной солидный «клиент» к Серафиму на выпивку, я ввязывался в разговор и предлагал очередной анекдот про Хрущева (тогда эти анекдоты ходили сотнями). Например, что купил Хрущев на базаре поросенка и несет домой, завернув в детское одеяльце, чтобы скрыть покупку. Встречается знакомая, спрашивает, что в руках. А Хрущев отвечает: «Это сынок родился, несу с роддома домой!». Знакомая откидывает край одеяльца и говорит: «Весь в папу!» Ха-ха-ха!
«Клиент» тоже вспоминает анекдот про Хрущева, например,
Но перед анекдотом «клиента» я успеваю включить лампу на тумбочке, и весь текст записывался на ленте магнитофона. Отогнав ленту обратно, я даю «клиенту» возможность выслушать его анекдот. «Клиент» сереет лицом и просит: «Сотри!». Серафим смотрит на часы и деловито предлагает: «до закрытия магазина осталось больше часа. Давай, беги за бутылкой, а потом сотрем вместе». «Клиент» сорвавшись с места, убегал и вскоре прибегал обратно с бутылкой, а нередко и с другим «клиентом-анекдотистом». Если сам «вляпался», то почему бы и не подставить другого. Выпивать-то все равно вместе! Сейчас трудно представить себе, что за подобный анекдот можно было запросто «вылететь» с работы, а коммунисту — из партии тоже.
Но постепенно стала исчезать и эта клиентура. К нам в комнату стали опасаться заходить. Но мы не «потерялись» и на этот раз. Прихватив бутылку, мы с Серафимом заходили куда-нибудь в чужую компанию, «на огонек». Послушаем у дверей, если в комнате громкие полупьяные разговоры, мы стучим в дверь — просим спички там, или соли. Хозяева наливают, мы вынимаем свою бутылку и пошло-поехало. А потом я начинаю показывать фокусы. Например, разворачиваю платок и прошу положить на его середину сложенную в несколько раз трехрублевку. Засучив рукава, я под пристальными взглядами компании, сворачиваю платок «котомкой», на дне которого лежит денежка, и предлагаю пощупать, там ли она. Все щупают, засовывая руку в «котомку», и подтверждают, что, дескать, денежка там. Последним, засовывает руку Серафим, долго копается, придирчиво ищет бумажку, сперва не находит ее, но потом вынужденно соглашается, что она там. При этом, конечно же, незаметно забирает ее себе в кулак.
Фокус-покус! — и я, встряхивая платком, показываю, что он пуст. Пьяная компания взволнована, она просит повторить фокус. Они следят за моими руками, чуть ли ни придерживая их своими. Больше всех обвиняет меня в шулерстве Серафим — он долго копается, никак не может найти бумажку в платке, гневно сердится на меня, но чуть ли ни с посторонней помощью, находит ее и, конечно же, забирает. «Фокус-покус!» — и платок снова пуст. Мне проверяют карманы, залезают, чуть ли ни в трусы, но трешки-то у меня нет!
Или еще один, более интеллектуальный фокус. Вроде, я могу по отпечатку пальцев тут же найти «хозяина» этих отпечатков. Но тоже за трояк.
Делалось это так. На небольшое зеркальце клалась трехрублевка, и кто-нибудь из присутствующих должен был взять ее, оставив на зеркальце отпечаток любого пальца. Меня, конечно, на это время выводили из комнаты и следили, чтобы я не подглядывал. Когда дело было сделано, меня вызывали, я быстро глядел на отпечаток и тут же стирал его платком. Потом каждому из присутствующих предлагал оставить свой отпечаток, но так, чтобы он не налезал на чужой. Потом рассматривал эти отпечатки «оптом» и указывал на того, кто взял трояк. Однажды в такой компании
Но скромно признаюсь, что в дактилоскопии я был совершенным профаном, просто Серафим, оставляя свой отпечаток на зеркале, указывал пальцем на того, кто взял трояк …
Из ВУЗа — в аспирантуру
В конце мая мне пришлось оставить мой приятнейший научно-питейный образ жизни, так гармонично сочетавший науку, спорт, шулерство и пьянство, и отправиться в Тбилиси на защиту дипломного проекта. Кое-какие чертежи я взял с Опытного завода, кое-что доделал, а самое главное — изготовил действующую модель скрепера. Из механизма больших настенных часов я приготовил редуктор, тихоходный вал соединил с осью колес от игрушечного грузовика, а быстроходный — оставил свободным. На него я надевал крыльчатку, если имитировал обычную машину, и свинцовый диск, если имитировал мой привод с маховиком. Осталось спаять из белой жести ковш скрепера и другую «фурнитуру», чтобы сделать модель похожей на оригинал.
И вот на защите диплома, рассказав про скрепер по чертежам, я ставлю на стол модель скрепера, а перед ней на другом конце стола — пятикилограммовую гирю от домашних весов. Завожу ключом пружинку, ставлю на быстроходный вал крыльчатку, и отпускаю машину. Скрепер с тихим урчаньем двигается к гире, но, упершись в нее, останавливается, как и было намечено. А теперь, снова отведя модель на исходную позицию и заведя пружину, я ставлю на быстроходный вал свинцовый маховик. Почувствовав свободу, игрушечный скрепер сперва движется медленно, разгоняя быстроходным валом маховик, а затем уверенно «прет» на гирю. Упершись в нее носовой частью, скрепер, влекомый разогнанным маховиком, весь как-то собирается, тужится, и пробуксовывая колесами, медленно тащит перед собой гирю. Доведя ее до края стола, скрепер, не задумываясь, сталкивает с грохотом гирю на пол.
В аудитории аплодируют — принцип работы маховичного устройства поняли все, включая председателя экзаменационной комиссии, который обычно тихо спал на защитах. Разумеется, оценка диплома была отличной. Жена получила такую же оценку; тема ее диплома была такой же, что и у меня — вариант маховичного толкателя к тому же скреперу.
В те годы после окончания ВУЗа следовало идти работать по «направлению». Раз проучился бесплатно — иди работать, куда направят — в любой район нашего большого Союза, хоть на Чукотку.
Известен анекдотичный случай распределения на мехмате МГУ. Выпускники — мехматовцы, обычно называемые механиками, в обыденном понятии — чистые математики. И распределили их по институтам Академии наук. А тут в МГУ явился с визитом Хрущев и заявил, что механики должны работать механизаторами в колхозах, а не «греться» в московских институтах. И весь выпуск «механиков» был направлен в колхозы. А выпускники — молотилки от веялки отличить не могут, для них самое «приземленное» в механике — это уравнения Лагранжа 2-го рода.
Так вот, жена моя получила свободное распределение (из-за малолетнего ребенка), а меня направили в марганцовую шахту Чиатурского района в болотистой глуши Западной Грузии. На этих вреднейших шахтах только зеки и работали. Там после пяти лет работы — эмфизема легких и хана тебе (кто не понимает слово «хана», поясняю — это абзац, амба и т. д. до буквы «я», русский язык богат синонимами!). А тупые дети артельщиков, заплатив взятки, получали направления в Москву, Ригу, Ленинград, Киев, разве только не в Рио-де Жанейро.