Шрифт:
Жизнь инвалида в России
Затерялась где-то на Урале деревня Роща в которой я родился, а впрочем кто потерял эту деревню не известно. В данной книге речь пойдёт о моей жизни до болезни и жизни в новом для меня статусе инвалида России.
Жизнь это большая картина или произведение, которое рисуешь или пишешь всю свою жизнь и кажется, что каждый её день достоин, пусть не романа, то рассказа точно.
Вся эта книга состоит из коротких набросков моей жизни и из писем, которые у меня сохранились с 2014 года во все инстанции России, включая Президента страны Путина
Обращался и к Верховному Комиссару ООН по правам человека, защищая свои права инвалида.
В книге собрано большинство ответов на все письма и обращения, также приведена истории судебных тяжб, вплоть до Верховного и Конституционного суда России, в которые я был, втянут равнодушием государственных чиновников.
В жизни спасает, только семья и близкие люди, а ещё огонёк веры. Верить надо обязательно, иначе не выжить.
Целью написания книги явилось желание, познакомить читателей с моей жизнью и опытом переписки. Показать свою точку зрения и как пишутся в наше время письма и обращения, в отстаивание своих законных прав и какие ответы на них приходят от чиновников, которых в России большая армия и численность данной армии неуклонно растёт. Как бегут все слова в круге не понимания.
Сколько не кричи в России, ни кто тебя не услышит, зови ни кто не придёт. Но если твёрдый лоб, то можно попытаться пробить стену не понимания и равнодушия.
Письма и документы, представленные в книге без исправлений. С писем и ответов, убран только мой почтовый и электронный адрес, а также номер телефона. Кто пожелает со мной связаться, наверное, это можно будет сделать через издателя.
Первый набросок: Детство
По воспоминаниям моей мамы, родился я крупным ребёнком. Мама, почти месяц, лежала на сохранении в Шамарском роддоме, а на День Победы отпросилась у врача домой в деревню. Приехала в кузове на открытой машине, в родной Роще меня и родила накануне праздника.
С тремя детьми трудно приходилось ей справляться одной, бывало и сама куска хлеба не съест всё для нас. Да мир не без добрых людей, помогали добрые люди и маме. И помощь эта приходила, когда её и не ждали, но очень она была нам нужна.
Много набросков из детства всплывают в моей памяти. Была и песня: "В воскресенье мать старушка к воротам тюрьмы пришла", которую я горланил на прогулке, в садике. Были и матерные частушки, которые пел взрослым дядькам за конфеты. А ещё были походы с мамой в лес за грибами и ягодами.
Все было и подёрнулось лёгкой пеленой забвения, но яркие события, как искры горят в памяти и не хотят затухать.
Мама, курила много и надсадно. Я не знаю почему, может потому что жизнь была тяжёлой, она одна воспитывала троих пацанов и вкалывала, чтобы прокормить такую ораву, наравне с мужиками, в лесу на лесоповале, а может война и жизнь на Севере наложили на нее этот отпечаток суровой годины.
К тому времени стаж курильщика составлял у неё уже более 25 лет, когда случился с ней инфаркт и врачи сказали: «Не бросишь курить Лидуха, загонишь себя в гроб, а ребят своих в детдом». После больницы она приехала домой.
Я тогда учился в третьем классе, она протянула мне
В детстве у меня врачи обнаружили диатез, особенно ярко болезнь проявлялась на свежую малину и поэтому дома эта ягода оказалась для меня под запретом.
Случай этот произошёл в детском садике. Раз дома малины нельзя сбанталыжил я друзей сбежать из садика в лес за ягодами. И пока воспитателя вызвала заведующая, все дети ушли в лес. Прошли по берегу реки Сылва километра два до речки Бородинка, а там, в зарослях малины кто нас найдёт. Воспитатель, не обнаружив детей, сообщила заведующей, та позвонила в контору леспромхоза.
Для поиска детей сняли две бригады из леса. А мы, наевшись ягод вечером тем-же путём двинулись обратно, на берегу Сылвы нас и нашли.
– Кто зачинщик?
– Вот он, Олежка нас всех уговорил идти с ним в лес, – честно сознались малыши.
И влетело бы мне тогда по первое число, но у меня покраснели щёки и выглядел я не лучшим образом. Вечером мама бегала за врачом.
– Вот окаянный паразит, малины он захотел, горе луковое, – рассказывала мама всю историю, которую врач уже знала.
Не знаю, может с ридной Украины осталась у мамы страсть к семечкам. Жарила она обычно их на большом противне на печке, да ещё и говаривала: Домашние не в пример этим вкуснее. Дома мне разрешалось, есть семечки и я их даже чистить научился сам, но в детсад не моги брать. Удумал тогда, пока мама отвлеклась набрать семечек полный рот, но мне показалось мало, и поэтому насовал их в нос, и даже в уши. Благо детсад находился напротив барака, где мы жили.
Быстро раздевшись и прошмыгнул в группу, выплюнув из рота семечки и достав их из носа, стал доставать из ушей, но возникла проблема. Ребята сбегали за воспитателем.
– Ну что ты опять натворил?
– Семечки в ушах застряли…
– Какие семечки?
– Мамка, вчера жарила, а я взял без спросу.
Посмотрев мои уши, воспитатель ушла звонить маме на работу.
Пришла мама и повела меня в больницу, но там не смогли все достать, положив ватный тампон, отправили домой. А на утро у меня была радость, мы с мамой поехали на автобусе в район. Где в больнице при помощи лекарства мне благополучно извлекли семечки из ушей.
Мне в ту пору было годов пять, мы с ребятами баловались сухой крапивой. Берёшь стебель сухой крапивы и подкурив один край, тянешь в себя горячий кисловатый дым. Однажды летним вечером сидели на завалинке мужики курили и вели свой не торопливый разговор, а я жадно смотрел на их дымящиеся сигареты. «Что крапива, вот бы сигарету попробовать», бежали мысли в моей голове и очевидно ярко отражались на моей детской физиономии. Это заметил дядя Вася, наш «кинобог», который иногда позволял посмотреть бесплатно кино из окошечка своей кинобудки, в которой всегда стоял устойчивый запах прогорклого дыма.