Жизнь как жизнь (Проза жизни) [Обыкновенная жизнь]
Шрифт:
Взволнованно и торжественно она комком ваты наложила кашицу из чашки на распаренное ромашковым паром лицо. Месиво было довольно жидким, часть его стекла на шею, закапала умывальник и забрызгала халат. Оставив уборку на потом, Тереска, согласно рекомендациям брошюрки по косметике, легла и расслабилась на полчаса. Она чувствовала легкую тревогу, поскольку во всех косметических рецептах было ясно написано: МАСКУ СМЫВАЮТ ТЕПЛЫМ МОЛОКОМ. Это замечание она прочитала уже после того, как наложила на физиономию смесь из чашки, и только тогда опомнилась, что не запаслась теплым молоком. Спускаться за ним
Внизу пани Мендлевская, полная дружеского беспокойства и сочувствия, осторожно пыталась выспросить пани Марту относительно того, насколько та ориентируется в жизни своей дочери, и не менее осторожно посвятить пани Марту в эту самую дочкину жизнь. Изумленная и потрясенная пани Марта с ужасом узнала, что Тереска прямой дорогой идет к гибели и жизнь ее будет испорчена, что надо тактично, но энергично ею заняться, что ее, может быть, еще удастся как-нибудь спасти, хотя пани Мендлевская в этом сомневается. Судя по тому, что она слышала своими ушами, уже поздно…
Наверху Тереска открыла глаз и посмотрела на часы. Полчаса миновало, маска свое сделала, теперь нужно было ее смыть. Тереска села на тахте и тут вспомнила про теплое молоко.
Она не могла спуститься за ним в кухню, потому что в столовой, через которую ей пришлось бы пройти, все время кто-то по-дурацки трепался. На лице засохла желтая твердая корка, которая стянула кожу и придавала ей вид упыря. На волосах и халате застыли желтые брызги. Показаться кому-нибудь в таком виде было совершенно нельзя. Сидя на тахте и с тупым отчаянием глядя на стену, Тереска думала, что ей теперь, собственно говоря, делать с этой гадостью, и не приведет ли оставленная на лице маска к каким-нибудь необратимым результатам. Если бы только эта мерзкая баба наконец убралась! Мама наверняка тоже ушла бы из столовой, тогда, возможно, удалось бы незаметно пробраться в кухню.
Пани Мендлевская, потрясши пани Марту до глубины души и вырвав у нее обещание рассказывать о результатах серьезных воспитательных мер, принятых к детям, наконец стала прощаться. Тереска, притаившаяся на лестнице, с надеждой слушала прощальные любезности. Еще минутка — и можно будет попробовать…
Пани Марта закрыла двери и постояла в прихожей, полная мрачных мыслей. В двуличие Терески ей было трудно поверить, а симптомов морального разложения как-то за ней до сих пор не замечалось. Однако пани Мендлевская очень точно процитировала кошмарный разговор дочери с подругой, а ведь у нее не было поводов для вранья.
Пани Марта тяжело вздохнула и заколебалась: может быть, ей прямо сейчас поговорить с Тереской?.. Идти наверх? Нет, невозможно, сперва она сама должна все это обдумать.
Она снова вздохнула и направилась в спальню. Тереска на лестнице встала с корточек. В этот момент раздался звонок в дверь.
Пани Марта вернулась, а Тереска снова поднялась на пару ступенек. Корка на лице страшно ей мешала. В дверях показался участковый в компании… о Небеса! Бандита, переодетого Скшетуским!
Одеревенев от волнения и испуга, Тереска ясно услышала, как они очень вежливо и решительно требуют немедленно поговорить с нею, Тереской. Она успела подумать, что оно, может, и к лучшему — сразу решится проблема с
— Тереска! — позвала пани Марта.
Понятия не имея, что делать, Тереска молчала. Пани Марта подошла к лестнице и увидела за балюстрадой площадки халат дочери.
— Тереска, это к тебе пришли! Спустись же! Почему ты не отвечаешь? Тереска!
Тереска перепугалась, что мама поднимется наверх. Она решила ответить что-нибудь и убедилась, что ей почти невозможно открыть рот. Она сделала отчаянное усилие и ответила, почти не разжимая челюстей:
— Шечас шпушусь, тойко оденушь!
— Что ты говоришь? — спросила пани Марта, не понимая этих странных слов.
Тереска сделала последнее отчаянное усилие и почувствовала, как корка на лице трескается, противно пощипывая кожу.
— Сейчас спущусь, только оденусь, — пробормотала она погромче.
— Поторопись!
Тереска юркнула в свою комнату. В испуге и волнении она сперва заметалась по комнате, но потом кинулась в ванную. Молоко молоком, но, может быть, и водой смоется?
Вода — что холодная, что горячая — скатывалась по засохшей корке, только слегка ее размазывая. Не было никаких шансов, что маска смоется с Терески до конца месяца. Молоко становилось продуктом первой необходимости.
От души проклиная болтливую пани Мендлевскую, милицию и саму себя за дурацкое упущение, Тереска впала в черное отчаяние. Дорогу в кухню через столовую ей отрезали. Она не спустится, пока оттуда не уйдут все остальные, а они не уйдут, пока она не спустится. Судя по голосам, к маме и этим двум типам присоединилась бабушка. Их всех при одном ее виде кондратий хватит…
Она вернулась в свою комнату и решительно выглянула в окно. Решетка от дикого винограда, козырек над черным ходом, карниз… если постараться, так можно бы спуститься, а потом войти в кухню из сада, не проходя через прихожую и столовую. Если в комнате мама и бабушка, кухня совершенно пуста, ведь ни отец, ни Янушек не станут там возиться…
Янушек закончил чинить велосипед, вынес на помойку мусор и разные отходы и, возвращаясь, увидел в темноте свою сестру, которая слезала с козырька над кухонными дверями. Его это зрелище не очень заинтересовало: в конце концов, каждый имеет право выходить из дома, как ему удобнее. С минуту он смотрел, как она с этим справится, после чего вошел в кухню и зажег свет. Тут же в кухню вбежала Тереска. Янушек повернулся к ней, намереваясь спросить, всегда ли теперь она будет выходить из своей комнаты этим путем. Однако у него немедленно перехватило дыхание и пропал голос. Впрочем, голос тут же вернулся.
Собравшиеся в столовой услышали визг, краткий, но такой страшный, что они мгновенно вскочили на ноги. Кшиштоф Цегна оказался быстрее всех. Он выскочил в коридорчик и еще успел увидеть Тереску в дверях кухни.
Он не завизжал столь же пронзительно не потому, что представитель властей не должен реагировать на леденящее душу зрелище, как старая дева-истеричка или малолетний сопляк, и не потому, что Тереска именно в этот миг прошипела: «Молчи, скотина!..», а просто потому, что лишился дара речи. Он был еще очень молод, и такого никогда в жизни не видел.