Жизнь как жизнь (Проза жизни) [Обыкновенная жизнь]

Хмелевская Иоанна

— Ты уверена, что они нас обязательно должны?.. — спросила Шпулька с отчаянным недоверием и, остановившись, привалилась к сетке. — Какой в этом смысл? Они что, не могут просто оставить нас в покое?

— Думай логически, — мрачно ответила Тереска и тоже привалилась к сетке. — Представь себе нас на их месте. Мы планируем кого-то убить, а нас подслушали. Что мы будем делать?

— Можем отказаться от убийства. Я бы так и поступила.

— Может быть, что ты бы так и сделала, но насчет них я сильно сомневаюсь. У меня такое впечатление, что для них это убийство очень важно. В нем какая-то особенная цель. Никто не откажется от достижения очень важной цели из-за каких-то мелочей.

— Это, по-твоему, мелочь?! — взвилась Шпулька. — Убить

нас обеих?!

— Остается надеяться только на то, что они не убьют нас, пока не укокошат того… Если бы то убийство у них не получилось, им незачем стало бы убивать нас.

По другую сторону изгороди, со стороны строительной площадки, к воротам шел некий Кшиштоф Цегна, молодой человек, который совсем недавно начал работать в районном отделении милиции. На стройплощадку его вызвали полчаса назад совершенно напрасно, по случаю внезапной драки двух сторожей, которые при виде его во мгновение ока помирились. На всякий случай он прошелся по разным закоулкам, предложил начальнику стройки срочно заняться пьяным бетонщиком, спавшим в котловане, и как раз собирался уходить. Он подошел к воротам и замер, услышав последние слова Шпульки.

Капрал Кшиштоф Цегна был молод и полон рвения. К своим обязанностям он относился серьезно, заканчивал заочно школу и больше всего в жизни мечтал поступить в школу офицеров милиции. А потом он мечтал распутывать самые сложные дела и совершать нечеловеческие подвиги в Главном управлении милиции. Он считал, что безупречного выполнения своих служебных обязанностей и рвения, которое он выказывал при каждом удобном и неудобном случае, слишком мало, чтобы рассчитывать на быстрое осуществление своих планов. Он мечтал о каком-нибудь случае, который позволил бы ему проявить себя во всей красе, отличиться, доказать, что он целиком и полностью заслуживает и школы милиции, и сложных дел, и Главного управления. Он был готов на любые жертвы. Слова, услышанные с другой стороны ворот, его тут же глубоко заинтересовали. Он осторожно подошел поближе, и в сердце у него тихонько затеплилась надежда.

— Даже если мы на коленях поклянемся, что никому не скажем, это тоже не поможет — не поверят они нам, — загробным голосом продолжала Тереска. — Особенно потом, когда они уже убьют эту свою жертву, а милиция их станет искать: ведь только мы можем их узнать. Да я сама себя убила бы на их месте.

— Боже, Боже, — простонала в отчаянии Шпулька. — Ты уверена? Ведь это же идиотизм! Может быть, они все-таки откажутся от этой затеи?

— Перестань питать наивные иллюзии. Ты же сама слышала, у них все уже продумано: время, место, способ… Они считают, что у них получится все как надо. Преступники всегда считают, что у них все получится. Иначе никто бы не убивал. Надо что-то предпринять.

— А что?

— Не знаю.

— Милиция! — неуверенно вякнула Шпулька, и Кшиштоф Цегна за сеткой нервно вздрогнул. — Может быть, надо пойти в милицию?

— Не знаю, — недовольно и мрачно ответила Тереска. — В милицию как-то глупо. Что чересчур, то слишком. Они ведь пока ничего еще такого не сделали. Только собираются. Я не уверена, нужно ли сразу про это доносить в милицию. Влезем куда не нужно, а потом расхлебывать?

— Ну так что делатъ-то? Ты же сама говоришь, что нас они тоже собираются кончать! Что нам теперь, закрыться в подвале и не высовывать оттуда носа, пока они не совершат этого своего убийства и милиция их не поймает? У меня в подвале страшно сыро!

— У нас зато сухо. Ничего не поделаешь, нам ведь нужно ходить в школу. И еще бегать по этим садоводам. Ну и нарвались же мы, ничего не скажешь! Не знаю, может, лучше сидеть тихо и притвориться, будто мы ни о чем не знаем, ведь никто на свете не сможет доказать, что мы помним, что они там говорили. А они, может быть, и оставят нас в покое, если убедятся, что мы сидим тихо и ничего не происходит?

По другую сторону изгороди Кшиштоф Цегна ломал голову, как ему лучше поступить. В голове у него смутно бродила где-то вычитанная — или,

может, услышанная — мысль, что долг милиции — осуществлять профилактику преступлений, а не только гоняться за преступниками, чему их жертвы будут аплодировать с того света. Он увидел перед собой желанную возможность, отличившись похвальным поступком, приблизиться к жизненной цели и категорически постановил себе не совершить в этом вопросе ни одной ошибки. В голосе Терески, которая сомневалась в необходимости обращаться в милицию, он услышал ноту протеста, а ее следующие слова его всерьез обеспокоили. Он понял, что двигаться прямиком тут не следует, поскольку это может плохо кончиться, поэтому надо действовать хитростью.

Тереска глубоко вздохнула, отлепила спину от ворот и пошла дальше по направлению к дому. Шпулька, шаркая ногами, поплелась за ней.

— А какими порядочными они мне в первую секунду показались! — сказала она с сожалением.

— Ну что ты, наоборот! Совсем не порядочными! Очень подозрительно они выглядели! Ты видела, какое выражение лиц у них было? Этот голый был так вежлив, аж плохо становилось! Надо быть начеку! Слушай, они не знают, где мы живем, может быть, они попробуют нас выследить.

— Так они же за нами не пошли?

— А ты откуда знаешь? Черт знает, где там была калитка, они могли выйти через калитку и как раз нас увидеть. На всякий случай надо вернуться домой окольным путем. Я пойду со стороны садов и пролезу через ограду, нет, через две ограды. Войду к Ольшевским, а потом только к нам. А ты… Погоди. Ты скроешься с глаз возле того сада на перекрестке, через дыру влезешь в сад и пройдешь мимо дровяных сараев.

— Они же огорожены.

— Ну и что? Ты не перелезешь через ограду? Там есть деревья, никто тебя не увидит, а ты сразу окажешься в вашем дворе. Нужно так сделать обязательно, зачем нам глупо рисковать.

Шпулька болезненно охнула, тревожно огляделась и вдруг резко притянула Тереску к себе.

— Слушай, за нами кто-то идет! Не оборачивайся! О Господи, бежим!

Тереска оглянулась и успела схватить Шпульку за рукав.

— Крыша у тебя, что ли, поехала? Куда ты, это же милиционер!

— Милиционер?

— Ну да. Погоди… А что, если…

Обе вдруг остановились как вкопанные и обернулись. Кшиштоф Цегна тоже остановился. До этого он твердо решил, что не станет прямо обращаться к этим двум замешанным в преступлении личностям, ведь они могут отпереться от всего, что говорили! А он проверит, где они живут, кто они такие, а потом посоветуется со своим начальником. Может быть, тот их знает. Но ни в коем случае он не может сейчас позволить им сориентироваться, что за ними следят.

Шпулька дернула Тереску за рукав и попыталась подтащить ее к молодому человеку в мундире.

— Его Провидение сюда послало! — горячо шептала она. — Не могу я жить, как дикий зверь в норе! По крайней мере спросим его, это же не какое-нибудь официальное учреждение, спросим его так, по личному вопросу!..

Тереска, наверное, подчинилась бы без особого сопротивления, но вид Кшиштофа Цегны вызвал у нее вполне определенные ассоциации. Именно так, по ее мнению, должен был бы выглядеть молодой Скшетуский [4] . Высокий худощавый брюнет с энергичными, серьезными и благородными чертами лица. Она никогда в жизни не приняла бы к сведению факт существования у Скшетуского бороды, потому что бородатые ей не нравились. Таким образом идеально выбритый Кшиштоф Цегна идеально совпал с образом Скшетуского. Невзирая на переживания и испуг, у нее промелькнула в голове мысль, что Кристина должна была бы обручиться именно с этим милиционером, раз уж ей вообще надо было обручаться… Какая чудесная была бы пара: Хелена и Скшетуский. История повторилась бы…

4

Герой уже упоминавшегося романа «Огнем и мечом», жених Хелены Курцевич.