Жизнь Клима Самгина (Часть 2)

Горький Максим

Она тихонько засмеялась. А потом, не сумев скрыть зевок, сказала:

– Мне спать.

Клим тоже ушел, сославшись на усталость и желая наедине обдумать брата. Но, придя в свою комнату, он быстро разделся, лег и тотчас уснул.

Утром, за кофе, он спросил брата:

– Ты знаешь, что Кутузов арестован?

– Опять? Когда?
– очень тревожно воскликнул Дмитрий, но, выслушав объяснение Клима, широко улыбнулся:

– Он - в Нижнем, под надзором. Я же с ним все время переписывался. Замечательный человек Степан, - вдумчиво

сказал он, намазывая хлеб маслом. И, помолчав, добавил:

– Айно вчера неплохо говорила о сильных.

– В духе страны, - авторитетно заметил Клим.

– Хорошая баба.

– А что ты знаешь о Марине?

– Ничего не знаю, - очень равнодушно откликнулся Дмитрий.
– Сначала переписывался с нею, потом оборвалось. Она что-то о боге задумалась одно время, да, знаешь, книжно как-то. Там поморы о боге рассуждают заслушаешься.

Он усмехнулся, стряхнул пальцами крошки хлеба с бороды.

– Я, брат, едва не женился там на одной.

– Ссыльная?

– Поморка, дочь рыбака. Вчера я об ее отце рассказывал. Крепкая такая семья. Три брата, две сестры. Неласково дергая бороду, он вздохнул:

– Там, знаешь, одолевает желание посостязаться с морем, с тундрой. Укрепиться. И к женщине тянет весьма сильно. Женщины там чудовищные...

Вошла Айно и, улыбаясь, указывая пальцем на Клима, сказала:

– Вас хочет один человек, его - сюда?

– Меня?
– удивился Клим, вставая.

– Вас, вас, - дважды кивнула она головою, исчезла, и через минуту в столовую вошел незнакомый, очень высокий, длинноволосый человек.

– Вы - Клим Самгин?
– спросил он тоном полицейского, неодобрительно осматривая комнату, Самгина, осмотрел и, указав пальцем на Дмитрия, спросил:

– А это кто?

– Дмитрий Самгин, брат мой.

– Ага-а!
– удовлетворенно произнес гость и протянул Климу сжатый в пальцах бумажный шарик.
– Это от Сомовой. Осторожно развертывайте, бумага тонкая.

Он бесцеремонно прошел к столу, сел, и Клим, развертывая бумажку, услыхал тихий его вопрос:

– Давно из ссылки?

Клим прочитал: "Это наш земляк, Платон Долганов, он даст тебе кое-что, привези. Л.".

Клим Самгин смял бумажку, чувствуя желание обругать Любашу очень крепкими словами. Поразительно настойчива эта развязная девица в своем стремлении запутать его в ее петли, затянуть в "деятельность". Он стоял у двери, искоса разглядывая бесцеремонного гостя. Человек этот напомнил ему одного из посетителей литератора Катина, да и вообще Долганов имел вид существа, явившегося откуда-то "из мрака забвения".

На хозяйку Клим не смотрел, боясь увидеть в светлых глазах ее выражение неудовольствия; она стояла у буфета, третий раз приготовляя кофе, усердно поглощаемый Дмитрием.

– Вы пьете кофе?
– ласково спросила она Долганова.

– Обязательно!
– сказал он и, плотно сложив длинные ноги свои, вытянув их, преградил, как шлагбаумом, дорогу Айно к столу. Самгин даже вздрогнул,

ему показалось, что Долганов сделал это из озорства, но, когда Айно, - это уж явно нарочно!
– подобрав юбку, перешагнула через ноги ниже колен, Долганов одобрительно сказал:

– Ловко! Вы - извините, так устал, что хоть под стол лечь.

– Не надо под стол, - посоветовала Айно тем тоном, каким она, вероятно, говорила с детьми.

– Финка?
– спросил Долганов, измеряя ее глазами, она ответила ласковым кивком головы, тогда гость, тоже кивнув, сказал:

– Это - видно.

Клим Самгин прервал диалог, подойдя к Долганову вплоть, он сердито осведомился:

– Вам известно содержание записки?

– Ну, конечно. Только скажите ей, что я опоздал, впрочем, она, наверное, уже знает это.

Обжигаясь, оглядываясь, Долганов выпил стакан кофе, молча подвинул его хозяйке, встал и принял сходство с карликом на ходулях. Клим подумал, что он хочет проститься и уйти, но Долганов подошел к стене, постучал пальцами по деревянной обшивке и - одобрил:

– Практично. Это - какое дерево?

– Клен, - торопливо ответил Дмитрий.

– Нет, - сказала хозяйка.

– Ну, все равно, - махнул- рукою Долганов и, распахнув полы сюртука, снова сел, поглаживая йоги, а женщина, высоко вскинув голову, захохотала, вскрикивая сквозь смех:

– Зачем же... ах, если все равно, - зачем спрашивать?

Долганов удивленно взглянул на нее, улыбнулся и вдруг тоже взорвался смехом-, подпрыгивая на стуле, качаясь, а отсмеявшись, сказал Дмитрию:

– Смешная!

И, подсунув ладони под ляжки себе, обратился к Айно.

– Конечно - глупо! Да ведь мало ли глупостей говоришь. И вы тоже ведь говорите.

Это еще более рассмешило женщину, но Долганов, уже не обращая на- нее внимания, смотрел на Дмитрия, как на старого друга, встреча с которым тихо радует его, смотрел и рассказывал:

– У меня - ревматизм, адово ноют ноги. Сидел совершенно зря одиннадцать месяцев в тюрьме. Сыро там, надоело!

Смешная, сцена не убавила опасений Клима, что этот человек скажет или сделает какую-нибудь глупость, уже не смешную. Долганов, не понравился ему сразу, как только вошел, а особенно с той минуты, когда он подсунул под себя руки, это уж было сделано не с намерением насмешить. Самгин достаточно насмотрелся на чудаковатых людей и был уверен, что чудачество - ставка на внимание, нехитрая игра в оригинальность. Одет был Долганов нелепо, его узкие плечи, облекал старенький, измятый сюртук, под сюртуком синяя рубаха-косоворотка, на. длинных ногах - серые новенькие брюки из какой-то жесткой материи. Лицо тоже измятое, серое, с негустой порослью волос лубочного цвета, на подбородке волосы обещали вырасти острой бородою; по углам очень красивого рта свешивались - и портили рот - длинные, жидкие усы. Но старообразное и очень подвижное лицо это освещали приятные глаза, живые, усмешливые, золотистого цвета.