Жизнь Ленина. Том 1
Шрифт:
Между белой монархией и красными советами восемь месяцев существовала свободная республика. Ленин назвал эту новую Россию «самой свободной, самой передовой страной в мире»1. Но десятками тысяч ран эта свободная и все-таки несчастная страна взывала: «Мир, мир», а мира не было. Продолжение войны было прелюдией к большевизму.
Глядя назад, что всегда удобно и часто несправедливо, кажется, что молодая республика должна была немедленно принять меры, чтобы вывести Россию из войны. Временное правительство должно было принять во внимание обстоятельство, сопутствовавшие ее рождению. В начале марта 1917 г. Петроград и другие города были свидетелями стачек и хлебных бунтов. Войска рассеивали уличные толпы в столице ружейными залпами. Однако в воскресение И марта, после полудня, Павловский полк отказался стрелять по толпе
В понедельник утром мятеж распространился. Конные казаки братались с демонстрантами. 215000 солдат, расположенных в районе Петрограда, города с населением в 2 300000, и 80000 моряков Балтийского флота отказались поддерживать монархию. Отборные войска, посланные царем с фронта, чтобы подавить восстание, быстро распылились и перешли к восставшим частям, встретившим их в окрестностях Петрограда. К концу дня 12 марта 1917 г. царского правительства больше не существовало. Было создано Временное правительство, умеренно-революционный кабинет во главе с князем Г. Е. Львовым. Министром иностранных дел был назначен П. Н. Милюков, министром юстиции — А. Ф. Керенский. Через два дня генерал-губернатор Москвы телеграфировал в ставку о беспорядках в Москве и переходе войск на сторону революционеров. То же самое происходило по всей России. Оставленный на произвол судьбы армией, Николай Второй отрекся 15 марта. В тот же день было провозглашено Временное правительство.
Троцкий писал: «Несомненно, что судьба каждой революции на известном этапе разрешается переломом настроения армии»1. Настроение солдат решило судьбу царизма.
Вернувшись в Петроград из Швейцарии в И часов 10 минут вечера 16 апреля 1917 г., Ленин вышел из Финляндского вокзала и влез на крышу ожидавшего его броневика, чтобы обратиться с речью к толпе сторонников. На том же броневике он уехал во дворец Кшесинской, штаб-квартиру большевиков. Беспорядков не было, Ленин ехал в броневике не для личной безопасности. Броневик символизировал ключ к политической власти.
Ленин тотчас же принял на себя руководство русским коммунистическим движением. Его первой задачей было изменить курс партии большевиков, заменив терпимое отношение к Временному правительству враждебным. В своих знаменитых Апрельских тезисах169 170 он заявил, что война «со стороны России и при новом правительстве Львова и К° остается грабительской, империалистической войной в силу капиталистического характера этого правительства». Он подверг критике газету «Правда», редактируемую Сталиным и Каменевым: «Правда» требует от правительства, чтоб оно отказалось от аннексий. Требовать от правительства капиталистов, чтобы оно отказалось от аннексий,— чепуха...» Ленину нужна была «не парламентарная республика», а «республика советов» и «устранение полиции, армии, чиновничества». Его лозунг гласил: «Вся власть Советам!» Это значило: «Долой Временное правительство!»
Многие большевики считали, что Россия должна пройти этап буржуазно-демократической революции под руководством Временного правительства, прежде чем она созреет для пролетарской революции и диктатуры. Но Ленин торопился.
Требовалось все упрямство, выдержка, самоуверенность, и престиж Ленина, чтобы заставить верхний слой партии принять его ускоренную программу переворота. Эта кампания поглощала его энергию. Как только Ленин почувствовал, что делает успехи, он обратился к армии. Через шесть дней после прибытия в Петроград, он выступил с речью перед Измайловским полком, призывая к немедленному миру и передаче всей правительственной власти «советам рабочих и солдатских депутатов». Пять дней спустя он обратился к михайловским самокатчикам, а еще через два дня был главным оратором на митинге солдатской секции Петроградского совета.
Ленин не пренебрегал никакой публикой, как бы ни была мала или незначительна его аудитория. Вскоре после возвращения из Швейцарии он появился на митинге в зрительном зале Интимного театра на Офицерской (ныне улица Декабристов). Публика была буржуазная, но тут и там попадались группы солдат и рабочих, а также большевиков, пришедшие со специальными инструкциями делать как можно больше шума. Евгения Левитас, фармацевт и член партии, рассказывает
Аплодисменты.
Внезапно из зала раздался голос: «А за что, собственно, должны мы воевать? За Дарданеллы или за бешеные прибыли русской и иностранной буржуазии, наживающейся на крови наших солдат?»
«Все головы повернулись в сторону говорившего. Это был Ленин». Он встал с места. С ним стояла Александра Коллонтай и группа большевиков. Ленин
прошел к трибуне, снял пальто и кепку и начал выступать. Ему не мешали. Россия была свободная страна. Ленин говорил все о том же: «Кому нужны Дарданеллы — рабочим или буржуазии? Кому принадлежит земля — крестьянам, которые поливают ее своим потом и кровью, или помещикам, которые высасывают из крестьян последние соки. Кому принадлежат фабрики и заводы? Кому принадлежат банки и все богатства страны — русским рабочим или буржуазии русской и иностранной?»
Солдаты и рабочие зааплодировали,— пишет Е. Р. Левитас.
Ведя пропаганду среди солдат и штатских, Ленин постепенно перекачивал политические полномочия от Временного правительства, ненавистного ему, к советам, которые он надеялся взять в свои руки. Полномочия правительства уже были ограничены в пользу Петроградского совета. Ленин называл это «двоевластием». Двоевластие было безвластием, увертюрой к революции.
В смутный период, последовавший немедленно за падением царя, Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов повел себя как второе правительство, соперничая с национальным. Так, 14 марта 1917 г. Петроградский совет выпустил свой пресловутый Приказ № 1, составленный кучкой случайно собравшихся солдат и затесавшимся туда же грамотеем-интелли-гентом. В этом документе предписывалось «создать во всех воинских частях выборные комитеты; выбрать солдатских представителей в Совет; оружие держать под контролем ротных и батальонных комитетов и «ни в коем случае не выдавать офицерам»; отдание чести вне службы и титулование офицеров отменяется; воспрещается грубое обращение с солдатами, в частности обращение с ними на «ты» и пр.»1. Солдаты стали гражданами.
«Это — смерть армии!» — воскликнул монархист В. В. Шульгин, прочитав приказ172 173. Но это было еще только признаком, что пациенту требовалось сильно-действующее лекарство. Самым лучшим было бы окончить резню на поле боя. Вместо этого, хотя атмосфера была электризована эффектной пропагандой против империализма и аннексий, министр иностранных дел Милюков 1 мая 1917 г. направил союзным правительствам ноту, опубликованную в русской печати, обещая, что «не может быть и речи об ослаблении роли России в общей союзной борьбе» и что Россия «будет вполне соблюдать обязательства, принятые в отношении союзников»1. Этот шаг и предыдущие высказывания Милюкова о целях войны подняли бурю протестов, вынудившую Милюкова уйти в отставку. 22 мая, защищая свою позицию, Милюков сказал: «Я боролся, к сожалению тщетно, против сторонников новой формулы (мир без аннексий и контрибуций, на основе самоопределения)... Я не делал ничего такого, что дало бы союзникам право сказать, что Россия отказалась от проливов»174 175. Милюков просил разлагающуюся армию умирать за Константинополь, Дарданеллы и Галицию. В своих мемуарах Милюков признает, что в этом своем воззвании к гражданам он заменил «выражения аннексии и контрибуции описательными выражениями», пытаясь таким образом скрыть истину176.
Позиция Милюкова поразила определенную часть населения, и тем не менее в коммунистическом издании, вышедшем в 1957 г., авторы признают, что в мае 1917 г. «солдаты в своей массе еще не понимали классовой природы политики Временного правительства... В отличие от солдат, подавляющая часть рабочих гораздо глубже оценила ноту Милюкова и поддержала лозунги большевиков»177.
Хотя процесс разложения проходил быстро, армия еще не была уничтожена. Мир все еще мог подействовать оздоровляюще. Тем не менее, Временное правительство избрало этот момент для большого наступления в Галиции. Оно было начато в первых числах июля, командовал им генерал Алексей Брусилов.