Жизнь Ленина

Фишер Луис

Ленина явно беспокоило то, что старый революционер, когда-то бывший членом партии, отказывается вступить в партию после того, как она произвела, наконец, долгожданную революцию. Лалаянц был не один. Советское государство привлекало карьеристов и часто отталкивало преданных революционеров своим оппортунизмом.

41. СОЛЬ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Как-то в середине ноября 1917 года Г. И. Петровский, бывший большевистский депутат Думы, сидел в Смольном, в приемной Совнаркома. Случайно в приемную вошел Ленин. «Как раз вовремя, — сказал он, хлопнув Петровского по плечу. — Сейчас мы вас назначим Народным комиссаром по внутренним делам». Так Петровский стал членом советского кабинета.

25-летний Н. П. Горбунов перед октябрьским переворотом распространял литературу и оружие среди петроградских рабочих. После переворота он налаживал в Смольном справочную службу. Неожиданно его вызвал к себе секретарь Ленина В. Д. Бонч-Бруневич.

«Иду к нему, и он, ничего не объясняя, тащит меня наверх, на третий этаж, в ту маленькую угловую комнатку, где в первые дни работал Владимир Ильич… Я вижу Владимира Ильича, который здоровается со мной и, к моему изумлению, говорит: «Вы будете секретарем Совета Народных Комиссаров». Никаких указаний я тогда от него не получил. Понятия о своей работе, да и вообще о секретарских обязанностях не имел никакого. Где-то конфисковал пишущую машинку, на которой мне довольно долго приходилось двумя пальцами выстукивать бумаги, так как машинистку найти было невозможно… На весь аппарат Совнаркома приходился всего один стол…» Горбунов вел протокол первых заседаний СНК, хотя стенографией не владел вообще, а в орфографии был слаб^{906}.

Такой метод набора служащих сохранился и после того, как Советская власть вышла из пеленок. Центральный аппарат страны долго страдал от недостатка квалифицированных служащих, на которых можно было положиться. Преданность партии и классовое происхождение ценились так высоко, что по способностям человека судили лишь в третью очередь.

При организации местных административных органов способности служащих играли еще меньшую роль. Между тем местные органы выполняли важные функции, а во время гражданской войны обладали автономией в значительной степени, благодаря нарушению телефонно-телеграфной и железнодорожной связи с центром и ввиду особых местных интересов отдельных районов, развитию которых способствовали огромные расстояния и этническое разнообразие России. Нужда и голод только усиливали сепаратистские тенденции. В заготовке продовольствия и других товаров города и целые губернии были предоставлены сами себе. Так было даже в Москве. В середине 1921 года по рабочим карточкам в Москве можно было получить ¹/₄ фунта хлеба — и то с большими перебоями, а рабочие карточки считались привилегированными. С приходом нэпа Моссовет решил, что больше не может зависеть от Наркомпрода, и организовал особую экспедицию за продовольствием в Оренбургскую губернию и в Киргизскую республику. Города, губернии и уезды конкурировали между собою, назначая все более высокие цены на хлеб, что было выгодно крестьянам.

Когда вопрос об отдельной московской экспедиции для закупки зерна был поставлен перед Лениным, он, несмотря на возражения замнаркомпрода, одобрил инициативу Моссовета: «Места для заготовок хватит — Россия велика»^{907}.

Чрезмерному развитию тенденций к местной автономии препятствовала ЧК, огнем и мечом наказывая ослушников. Феликс Дзержинский теперь был ответственным не только за расстрелы, но и за работу транспорта. Все действия советского правительства проходили под его надзором, он непрестанно выискивал шпионов и заговорщиков во всех советских учреждениях, в том числе и в Красной Армии. Нэп не только не ограничил его деятельности, но, наоборот, прибавил к ней новое измерение: борьбу с капиталистами-нэпманами, появившимися на свет, как только был снят тяготевший над ними гнет военного коммунизма. Среди нэпманов попадались не одни только мелкие ночные насекомые. В августе 1921 года, например, советское правительство согласилось сдавать в аренду частным предпринимателям мелкие и средние шахты Донбасса. «Эти меры помогли поднять добычу угля и несколько смягчить угольный голод». Однако нашлись коммунисты, выступившие против вторжения частного капитала. Ленин не принял их жалобу всерьез: «Надо разоблачать паникеров, старающихся внушить людям, будто завоевания Октября гибнут!»^{908}

Ленин создал ЧК 20 декабря 1917 года для борьбы с контрреволюцией, паникой, бандитизмом, саботажем и хаосом. Одной из первых задач ЧК была борьба с так называемыми «винными погромами»: солдаты, матросы и рабочие громили винные погреба Петрограда. «Этим воспользовались уголовные элементы, с которыми связалась поднимавшая голову контрреволюция. В Питере участились погромы, грабежи и воровство»^{909}. Председателем ЧК Ленин назначил сурового аскета Дзержинского. ЧК, ставшая на страже нового государства, должна была быть выше всех соблазнов, выше привилегий, выше размягчающих и развращающих благ жизни. Со временем безграничная власть над жизнью и смертью развратила ее. Кремлевские материалисты решили, что обеспечить неподкупность ЧК можно, лишь предоставив ее членам все привилегии, недоступные иным гражданам Советской России. С тех пор тайная полиция имела к своим услугам все блага жизни, все самое лучшее: дома, автомобили, мундиры, женщин, возможность путешествовать по России и Европе со всеми удобствами.

При всем значении, которое Ленин придавал политическим

средствам контроля — Чрезвычайной Комиссии и Коммунистической партии, он оставался экономическим детерминистом и хорошо знал, что одним террором большевистской режим не продержится. Народу нужен был хлеб, одежда, лекарства, минимальные удобства, развлечения, образование.

Ресурсы же были ограничены. И без того распространенная безработица усилилась с нэпом. Национализованные заводы, перешедшие теперь на хозрасчет, увольняли ненужных наименее квалифицированных рабочих, в первую очередь — подростков и женщин. За молодых рабочих вступился Комсомол. 1 июля этот вопрос обсуждался в СТО. Ленин председательствовал, присутствовали представители Комсомола. Заместитель управляющего делами СТО предупредил их, что регламент выступлений — от 3 до 5 минут, но Ленин, видя смущение комсомольцев, не ограничил время выступлений. Комсомольцы просили создать школьную сеть для рабочих-подростков и внести обязательную минимальную норму приема подростков на промышленные предприятия (в мае 1922 года ВЦИК ввел такую норму: в крупной промышленности она составляла 7 процентов). «Чтобы предоставить увольняемым подросткам реальную возможность учиться, было решено обеспечить их общественным питанием в размере не менее половины детского пайка. Ленин поручил… проследить за выполнением этого решения»^{910}.

Заседания СТО происходили по средам и пятницам. Они начинались в 6 часов вечера и часто продолжались за полночь. Заседания Совнаркома происходили по вторникам — очередные, а внеочередные — в зависимости от обстоятельств. Ленин открывал заседания точно в назначенное время, при любом числе присутствующих. Все опоздания отмечались в протоколах, с обязательным указанием, на сколько минут человек опоздал. «Появление в зале заседания опоздавшего члена Совнаркома Владимир Ильич встречал либо замечанием, либо укоризненным покачиванием головы, а при повторных опозданиях грозил выговором с опубликованием в печати… Но обычно такие опоздания или неявки на заседания были довольно редки, особенно в то время, когда в СНК и СТО председательствовал В. И. Ленин»^{911}.

На заседаниях Совнаркома и СТО присутствовали не только высокие должностные лица, но и докладчики из низов, явившиеся для обсуждений или за инструкциями. «Ленин не любил растрачивать зря не только свое, но и чужое время. Как-то раз, поздно вечером, во время заседания СНК он случайно проходил через приемную, где ждали докладчики, и увидел, — как вспоминает Фотиева, — что она вся наполнена усталыми, измученными людьми, которые в клубах табачного дыма сидели, кто за шахматами, кто за газетой, кто беседуя с соседями в ожидании вызова…» Рассерженный этим, Ленин распорядился, чтобы докладчики вызывались на определенный час («Можно и должно добиться того, чтобы больше 15 минут докладчики не ждали»).

Даже в годы болезни, вспоминает Луначарский, Ленин по-прежнему весело и заразительно смеялся на заседаниях Совнаркома, особенно «когда ловил кого-нибудь на курьезном противоречии, а за ним смеялся и весь длинный стол крупнейших революционеров и новых людей нашего времени — над шутками самого ли председателя, который очень любил сострить, или кого-либо из докладчиков»^{912}. Острот Ленина, впрочем, никто не цитирует.

В 1921–1922 гг. состоялось 124 заседания Совнаркома и 201 заседание СТО. Совнарком за эти два года рассмотрел 1221 дело, а СТО — 4422 дела. В период с 1 ноября 1920 г. по 1 ноября 1921 г. (по другим периодам данных нет) вопросы, рассмотренные СТО, распределялись так (в % общему числу вопросов): снабжение продовольствием, сырьем, топливом — 23,8; промышленность, транспорт и строительство — 19,6; труд и трудовая повинность — 12,3; общеорганизационные вопросы — 7,5; и т. д. На заседаниях Совнаркома организационные вопросы составляли 20,5 % всех рассмотренных вопросов, финансовые — 13,7 %, вопросы снабжения продовольствием, топливом и сырьем — 10,5 %^{913}. Повестка для обоих органов в значительной степени совпадала.

До революции большевики так представляли себе экономическое будущее России: частный капитализм достигнет полного развития, а с ним разовьется и рабочий класс. Этот взгляд пережил революцию. Во время нэпа Кремль считал своей основной задачей стимуляцию государственного и частного капитализма с целью индустриализации страны и терпимое отношение к частному земледелию и частной торговле в розницу постольку, поскольку они не представляли собой политической угрозы режиму.

В этом направлении Ленин работал в 1921, 1922 и вплоть до марта 1923 года, когда удар положил конец его политическому пути. Главной его заботой были крестьяне. Они были сильны, они могли отказаться сеять на продажу, они могли отказаться продавать излишки правительству, они могли оказать сопротивление администрации, прибегая к бандитизму в широком масштабе. Пролетариат казался Ленину надежен: свободных профсоюзов не было, партизанскую войну в городе вести трудно, а безработица и голодные пайки сделали рабочих покорными. Кроме того, рабочие и в самом деле были восприимчивее к большевистским лозунгам, чем крестьяне.