Жизнь Ленина
Шрифт:
Третьим вопросом был вопрос о государственном капитализме. «Жаль, что на съезде нет тов. Бухарина, — заметил Ленин (Бухарин был за границей), — хотелось бы мне с ним немного поспорить, но лучше отложу до следующего съезда. По вопросу о государственном капитализме, думается мне, вообще наша пресса и вообще наша партия делают ту ошибку, что мы впадаем в интеллигентщину, в либерализм, мудрим насчет того, как понимать государственный капитализм, и заглядываем в старые книги. А там написано совершенно не про то: там написано про тот государственный капитализм, который бывает при капитализме, но ни одной книги нет, которая была бы написана про государственный капитализм при коммунизме. Даже Маркс не догадался написать ни одного слова по этому поводу и умер, не оставив ни одной точной цитаты и неопровержимых указаний. Поэтому нам сейчас приходится выкарабкиваться самим». Без готовой цитаты из Маркса Ленин чувствовал себя потерянным, но зато он был свободен,
Но Ленин тут же вынужден противоречить самому себе: «А вот мы год пережили, государство в наших руках, — а в новой экономической политике оно в этот год действовало себя по-нашему? Нет… А как оно действовало? Вырывается машина из рук: как будто бы сидит человек, который ею правит, а машина едет не туда, куда ее направляют, а туда, куда направляет кто-то, не то нелегально, не то беззаконное, не то бог знает откуда взятое, не то спекулянты, не то частнохозяйственные капиталисты, или те и другие, — но машина едет не совсем так, а очень часто совсем» не так, как воображает тот, кто сидит у руля этой машины».
Государство сидело за рулем, но не правило. Правил частный капиталист. Государственный капитализм остается капитализмом даже без частного предпринимательства, а в дни Ленина, когда капиталисты правили исподтишка государственной машиной, он и подавно был таковым. У Маркса Ленин не нашел «неопровержимых указаний» по вопросу о государственном капитализме при коммунизме. Зато Маркс оставил анализ капитализма и нашел, что заработная плата, деньги, рыночное хозяйство суть характерные признаки капитализма. Термины «социализм», «коммунизм» трудно определить, экономически они ничего не значат. Рабочий на советском заводе и рабочий на капиталистическом заводе оба работают за плату и приобретают товары на заработанные деньги, причем в передовой западной стране рабочий может купить больше, потому что стоимость советской государственно-бюрократической машины превышает стоимость буржуазного государства и капиталистический барыш вместе взятые, а главное потому, что отсталая советская экономика, ориентирующаяся на продукцию, тратит на капиталовложения более высокий процент национального продукта, чем развитые капиталистические системы, ориентирующиеся на потребителя. Когда-нибудь отсутствие равновесия между капиталовложениями и потреблением в Советском Союзе изменится, определенные изменения в этой области уже наблюдаются, но все-таки решающую роль играет рынок, а рыночное хозяйство остается капиталистическим хозяйством, независимо от того, какая доля промышленности принадлежит государству. Ленин же совершенно бездоказательно утверждал, что с природой государства изменяется природа государственного капитализма.
«Теперь я перейду к вопросу об остановке отступления, — продолжал Ленин свой доклад —…Мы должны теперь сказать от имени партии: — достаточно! Та цель, которая отступлением преследовалась, достигнута… Отступление штука трудная, особенно для тех революционеров, которые привыкли наступать… особенно, если они окружены революционерами других стран, только и мечтающими о том, чтобы начать наступление. Видя, что мы отступаем, некоторые из них даже непозволительным образом и по-детски расплакались, как это произошло на последнем расширенном Исполкоме Коминтерна… Самая опасная штука при отступлении — это паника… Когда происходит такое отступление с настоящей армией, ставят пулеметы, и тогда, когда правильное отступление переходит в беспорядочное, командуют: «Стреляй!» И правильно». В этой связи Ленин напомнил о рабочей оппозиции. «Перестаньте умничать, — посоветовал он, — рассуждать о нэпе, стихи пускай себе поэты пишут, на то они и поэты». (Некоторые поэты жаловались на то, что восстановлена торговля.) «Но, экономисты, не рассуждайте о нэпе, а увеличивайте число этих (смешанных) обществ…» Таких обществ, где партнерами были советское государство и свои или иностранные капиталисты, основано уже восемнадцать, заявил Ленин, но всему мешают бесконечные обсуждения и комитеты. «Из сотни комитетов нашей партии и пять комитетов не сумеют показать практические свои результаты». Тут Ленин рассказал притчу о французских консервах.
«МПО нужно было закупить консервы. Явился для этого французский гражданин. Не знаю, делал ли он это в интересах международной политики и с ведома руководителей Антанты, или вследствие апробации Пуанкаре и других врагов Советской власти (я думаю, наши историки разберутся в этом после Генуэзской конференции), но факт, что французская буржуазия принимала участие не только теоретически, но и практически, так как представитель французской буржуазии оказался в Москве и продавал консервы. Москва голодает, летом будет голодать еще больше, мяса не привезли и — по всем известным качествам нашего
Наркомпути — наверное
Несмотря на голод и на то, что француз назначил приемлемую цену, нарком внешней торговли Красин не решился заключить сделку, не посоветовавшись с Каменевым, который поставил вопрос о ней на заседании Политбюро. «Конечно, — съехидничал Ленин, — без Политбюро ЦК РКП как же это русские граждане могут такой вопрос решить! Представьте себе: как это могли бы 4700 ответственных работников (это только по переписи) без Политбюро ЦК решить вопрос о закупке предметов продовольствия за границей. Это, конечно, представление сверхъестественное… Когда я впервые об этом услышал, я написал письменное предложение в ЦК: по-моему, всех, кроме членов ВЦИК, которые, вы знаете, неприкосновенны, всех, кроме членов ВЦИК, из московских учреждений посадить в худшую московскую тюрьму на 6 часов, а из Внешторга — на 36 часов…Просто обычное русское интеллигентское неумение практически дела делать — бестолковщина и безалаберщина… Это дело типичное. И отнюдь не только в столичном городе Москве… Любой приказчик, выдержавший школу крупного капиталистического предприятия, этакую вещь делать умеет, а 99 сотых ответственных коммунистов не умеют…»
Потом Ленин рассказал о случае на Украине, в Донбассе. Возникли трения между «Кимкой» — комиссией по использованию мелких копей — и между ЦККП — Центральным правлением каменноугольной промышленности. Кремлевский ЦК решил «не убирать руководящих кругов» Донбасса, а если будут трения, то затребовать все факты, чтобы их расследовали в Москве. «Украина — независимая республика, это очень хорошо, но в партийном отношении она иногда берет — как бы повежливее выразиться? — обход… Кончилось тем, что на Украине был партийный съезд… Видимо, там была интрига и всяческая каша, и Истпарт не разберется даже и через 10 лет, если этим займется. Но получилось фактически, что, вопреки единогласным директивам ЦК, эта группа» донецких руководителей «оказалась смененной другой группой…»
Мораль притчи о консервах была: побольше инициативы. Мораль басни об угле: поменьше инициативы.
Выхода из этой дилеммы, как признавался Ленин, не было, потому что правительственная партия была одна и никто не мог помешать члену ее жаловаться в Политбюро или обращаться в Политбюро с мельчайшими вопросами.
На самом деле, Политбюро во время болезни Ленина намеренно игнорировало или отменяло решения Совнаркома. Все больше и больше вопросов переходило в ведение Политбюро. Впоследствии это облегчило монополизацию власти одним из членов Политбюро — И. В. Сталиным.
Чтобы предотвратить полную утрату полномочий правительством, Ленин предложил съезду, чтобы все вопросы. в первую очередь поступали в Совнарком, где заместители Ленина, Рыков и Цюрупа, постараются «подтянуть» работу наркоматов. Впрочем, Ленин тут же обмолвкой намекнул, что дело не выйдет: «У нас 18 наркоматов, из них не менее 15-ти — никуда не годны». Раз 15 наркоматов никуда не годны, решения за них придется принимать Политбюро. Но, может быть, именно гегемония Политбюро была одною из причин негодности наркоматов? Над этой дилеммой Ленин не задумывался, хотя и сказал в заключение: «Надо сознать и не бояться сознать, что ответственные коммунисты в 99 случаях из 100 не на то приставлены, к чему они сейчас пригодны, не умеют вести свое дело и должны сейчас учиться. Если это будет признано, и раз есть у нас достаточная к этому возможность, — а, судя по общему международному положению, у нас хватит времени на то, чтобы успеть выучиться, — это надо сделать во что бы то ни стало».
Бурные аплодисменты.
Председатель объявляет заседание закрытым и назначает новое на 6 часов вечера.
Тех, кто знакомы с протоколами партийных съездов в дни Сталина и Хрущева, не может не удивить резкая критика, которой делегаты XI съезда подвергли доклад Ленина. Выступающим в прениях по регламенту предоставлялось 15 минут. Первым выступил Н. А. Скрыпник, член партии с 1897 года, виднейший руководитель КП(б)У и член советского правительства Украины (ликвидированный в 1933 году и позже реабилитированный). К сожалению, сказал он съезду, Ленин в своем докладе вовсе не затронул вопроса об отношении более развитых капиталистических стран к отсталым. «А сказать необходимо… что партия остается представителем освобождения всех трудящихся масс на всем земном шаре, что она является искрой, бросаемой в пороховой погреб порабощенного Востока, всех колониальных стран. Но, проводя эту линию вне советской территории, мы эту свою работу можем выполнить только в том случае, если мы полностью будем проводить эту политику и внутри советской территории». Мимоходом брошенное замечание Ленина «Украина — независимая республика, это очень хорошо, но…» шокировало Скрыпника. Он напомнил съезду о старом лозунге «единой и неделимой России».