Жизнь Людовика XIV
Шрифт:
— Г-н кардинал всегда производит большой шум там, где проходит. Надобно полагать, что свита его состоит по крайней мере из пятисот человек.
Спустя несколько дней, в том же месте и в тот же час, король, идя из своего кабинета, чтобы лечь в постель, увидел в проходе одного чиновника по имени Буа-Ферме, принадлежащего к свите его преосвященства, и сказал Ниеру и Лапорту:
— А! Г-н кардинал еще у маменьки, раз я вижу Буа-Ферме. Неужели он всегда ожидает его таким образом?
— Да, государь, — отвечал Ниер, — но, кроме Буа-Ферме, еще один ждет кардинала на лестнице и двое в коридоре.
— Так они у него стоят на каждом шагу! — с иронией заметил Луи XIV.
Правда, если бы даже эта неприязнь и не была инстинктивной и если бы она не была, что еще вероятнее,
Каждый год королю давалось обыкновенно двенадцать пар суконного платья и два халата — один для лета и другой для зимы, но Мазарини, не следуя этому обычаю и находя его дорогостоящим, назначил королю шесть пар суконного платья на целые три года, так что бедный король вынужден был ходить в заплатах. Что касается халатов, то кардинал отпускал их в гардероб его величества с такой же экономией: король должен был довольствоваться одним на два года.
Однажды Луи XIV вздумалось ехать купаться в Конфлан. Лапорт тотчас сделал нужные распоряжения, и его величеству была подана карета, в которой он должен был ехать с прислугой и гардеробом. Но когда Лапорт, намеревавшийся сесть прежде других, увидел, что кожа занавесок для ног оторвана, да и вся карета находится в таком плачевном состоянии, что не выдержит поездки, какой бы короткой она ни была, то он не замедлил доложить королю о невозможности поездки, сказав даже, что самые ничтожные жители Конфлана будут смеяться. Король подумал было, что Лапорт преувеличивает, но сам убедился в плохом состоянии кареты. Видя такую непочтительность к своей особе — можно ли было требовать, чтобы он сел в такую карету — король вспыхнул от гнева и в тот же вечер пожаловался королеве на его высокопреосвященство и на министра финансов де Мезона. После этой жалобы для короля было сделано пять новых карет.
Надо заметить, что скупость Мазарини, о чем мы еще будем иметь случай говорить, не относилась только к вещам короля, но распространялась и на все нужды двора, что производило, без сомнения, беспорядки по всему придворному ведомству. Например, если король, выстроивший впоследствии Версаль, нуждался в лишней паре суконного платья или не имел для себя приличной кареты и халата, то дамы, состоявшие в свите Анны Австрийской, не имели во дворце стола и часто вынуждены были голодать. Согласно запискам г-жи Моттвиль, после ужина королевы они без всякого порядка ели оставшиеся кушанья, вытираясь той самой салфеткой, которой королева, поднимаясь из-за стола, вытирала свои руки.
Публичные празднества и представления ко двору устраивались не лучше — гнусное скряжничество кардинала во все впивалось своими когтями. В 1645 году, в день подписания свадебного договора Марии Гонзаго (о ней мы говорили в связи с любовными проделками архиепископа Реймеского), королева принимала в Фонтенбло польских послов. Она дала им богатый ужин или, по крайней мере, таково было ее намерение. Но вечером, пишет г-жа Моттвиль, доложили королеве, что между чинами придворной кухни случился спор по поводу отсутствия за ужином первого блюда. Кроме того, когда одетые в роскошные платья послы выходили из дворца, им пришлось идти до главной лестницы впотьмах. Королева очень сердилась, узнав об этих беспорядках.
Мы распространились об этих мелочах потому, что они показывают состояние финансов королевства и нравы при дворе, а также нарождающуюся ненависть Луи XIV, с самого раннего детства сопротивлявшегося министерской тирании, под гнетом которой его отец провел всю свою жизнь.
Что же касается Мазарини, который до совершеннолетия короля будет играть главную роль, то мы приведем здесь описание его личности, сделанное графом Ларошфуко, и предоставим дальнейшему оценить его справедливость.
«Мазарини был человеком большого ума, трудолюбивым, вкрадчивым и хитрым; характер его был гибким и непостоянным, можно сказать даже,
ГЛАВА XIII. 1644 — 1646
Год 1643, с которого началось новое царствование, был богат событиями: смерть короля; победа, одержанная сыном первого принца крови; возрастающее могущество первого министра; подавление смут, происходивших в государстве; арест и заключение в тюрьму внука Анри IV; уничтожение заговора «Важных» и изгнание заговорщиков; поддержание политики в том направлении, которое дал ей за двадцать лет кардинал Ришелье; наконец, возведение в маршальское достоинство Тюренна и Гассиона.
В последующие за тем годы начинают водворяться тишина и спокойствие. Успехи в войне переменчивы: французы почти выиграли сражение с имперцами при Фрейбурге и овладели Гравелином, но проиграли битву при Лериде и сняли осаду Таррагоны. В Риме умирает папа Урбан VIII и Иннокентий X занимает его место; наконец, английская королева Генриетта Французская — в то время, как ее сестра Елизавета умирает на испанском тропе — оставляет свой трон, колеблемый пуританами, и ищет себе убежища во Франции.
Итак, начнем историю 1644 года. Этот год был замечателен тремя событиями: «бунтом Туазе», началом янсенизма и первым представлением трагедии «Родогуна». Скажем несколько слов о каждом из этих трех событий.
Жители Парижа, рассказывает в своих записках г-жа Моттвнль, вздумали бунтовать из-за того, что правительство хотело наложить на дома известные подати. Расскажем подробнее о причине этого бунта.
По законам королевства запрещалось строиться в предместьях Парижа, но известно, что французский народ мало уважает как старинные, так и новые постановления правительства. Поэтому на запрещенных участках земли выстроилось большое количество зданий всякого рода, а Мазарини смотрел на работы со свойственной ему лукавой улыбкой, поскольку в этом нарушении закона он видел возможность, под предлогом наказания, наложить на строителей денежное взыскание. Полиции было дано приказание измерить в каждом предместье места, занятые вновь возведенными зданиями, но эта мера произвела в народе небольшое возмущение, известное как «бунт Туазе» (название происходит от французской меры «туаз»). Оно, впрочем, не имело другого последствия кроме того, что королеве пришлось возвратиться из Рюэля, где она веселилась, в Париж, и что парламент столицы получил новый повод к жалобам на действия двора.
О янсенизме — секте, наделавшей столько шума во Франции и впоследствии так сильно беспокоившей Луи XIV и г-жу де Ментенон — нужно начать рассказ чуть пораньше, чтобы дать читателю понятие об этом предмете.
Во Франции был человек, известный строгостью нравов и своим остроумием — аббат Сен-Сиран. Ришелье, понимая, что можно сделать из подобной личности, если она отдастся во власть какого-нибудь человека или идеи, предложил ему епископство, которое тот, однако, не принял. Это возбудило в кардинале удивление, к которому вскоре присоединился и гнев.