Жизнь Микеланджело

Роллан Ромен

От самых юных лет моих, день за день Господь мне был помощник и водитель. (CXLIX.) И суетные бредни похищали То время, что дано на созерцанье. Пусть сократится на небо дорога, Господь дражайший, Пусть ненавижу то, что я так много Любил и чтил из жизненных приманок. Пусть жизни вечной смертью приобщусь я. (CL.) Обременен годами, полн грехов я… (CLV.) Уверен в смерти, не уверен в часе. (CLVII.) Средь жизненного бурного теченья Уж утлую ладью мою прибило К той общей гавани, что всем служила Разгрузкой от добра и преступленья. И страстное мое воображенье, Чао из искусства идола Творило, Полно ошибок, ясно вижу, было: Ко злу людей приводит вожделенье. О, думы легкомысленного строя! Вы двум смертям соприкоснулись

тесно Одна уж есть, другая угрожает. Ни кисти, ни резцу не дать покоя Душе, возжаждавшей любви небесной, Что нам с креста объятья простирает [383] .

383

Стихотворения, CXLVII. Сонет этот, который Фрей справедливо считает лучшим из сонетов Микеланджело, относится к 1555–1556 гг. Множество других стихотворений, с меньшим совершенством формы, но не с меньшею напряженностью веры, выражают сходные чувства.

Но чистейшим цветком, который в этом старом (несчастном сердце взрастили вера и страдание, было божественное милосердие.

Человек этот, которого враги упрекали в скупости [384] , всю свою жизнь не переставал осыпать благодеяниями знакомых и незнакомых ему бедняков. Не только он всегда выказывал самое трогательное внимание к своим слугам и к слугам своего отца, — к некоей Моне Маргарите, которую после смерти старика Буонарроти он принял к себе и смерть которой «огорчила его больше, чем если бы умерла его сестра» [385] , — или к скромному плотнику, сооружавшему леса в Сикстинской капелле, дочери которого он дал приданое… [386] Но и бедным он давал постоянно; особенно бедным, которые стыдятся просить. Он любил приобщать к делам милосердия своего племянника и племянницу, развивать в них влечение к этому, поручать им выполнение, не называя его имени, потому что он хотел, чтобы благотворительность его была тайною [387] . «Он предпочитал быть благотворителем, а не казаться им» [388] . Очаровательная по деликатности черта: он особенно заботился о неимущих молодых девушках, — он старался передать им тайно небольшие суммы, чтобы они могли выйти замуж или поступить в монастырь.

384

Слухи эти пущены были Аретино и Бандинелли. Посол герцога Урбинского рассказывал в 1542 г. всем и каждому, что Микеланджело невероятно разбогател оттого, что отдавал в рост деньги, полученные им от Юлия II за памятник, который он не исполнил. До известной степени Микеланджело дал повод к таким обвинениям своею жестокостью, которую он проявлял в делах (например со старым Синьорелли, которого он преследовал в 1518 г. за долг, сделанный в 1513–м), и инстинктивной алчностью скопидомного «оестьянина, которая в нем соединялась с прирожденною щедростью. Он накоплял деньги и поместья; но делал он это, так сказаль, машинально, в силу наследственности. В действительности же он был крайне небрежен в своих делах, не вел никаких счетов, не знал, что у него есть, и черпал обеими руками. Его семейство все время прибегало к его капиталу. Он делал царские подарки друзьям и слугам. Большинство его произведений было раздарено, а не продано. Он работал над собором св. Петра даром. Никто, как он, не осуждал так строго корыстолюбие: «Жадность к наживе — большой грех», — писал он своему брату Буонаррото. Вазари с негодованием отвергает клеветнические обвинения, распространявшиеся врагами Микеланджело. Он перечисляет то, что его учитель раздарил: Томмазо деи Кавальери, Биндо Альтовити, Себастьяно дель Пьомбо, Герардо Перини — бесценные рисунки; Антонио Мини — «Леду» со всеми картонами и моделями; Бартоломео Беттини — изумительную «Венеру с целующим ее Купидоном»; маркизу дель Васто— «Noli me tanger»; Роберто Строцци — двух «Рабов»; своему слуге Антонио — «Снятие с креста» и т. д. «Я не знаю, — заключает он, — как можно считать скупым человека, раздающего вещи стоимостью в тысячи скудо».

385

Письма к Джован Симоне (1533 г.), к Лионардо Буонарроти (ноябрь 1540 г.).

386

Вазари.

387

«Мне кажется, что ты пренебрегаешь подачей милостыни», — пишет он Лионардо (1547 г.). «Ты пишешь мне, что Христа ради ты хочешь дать этой женщине четыре золотых скудо, — это мне нравится» (август 1547 г.). «Обращай внимание, чтобы подавать там, где настоящая нужда, и давай не из дружбы, а Христа ради. Не говори, откуда деньги» (29 марта 1549 г.). «Вы не должны упоминать моего имени» (сентябрь 1547 г.). «Мне бы» ло бы приятнее, если бы деньги, потраченные тобой на подарки мне, пошли на милостыню Христа ради; я думаю, среди вас найдется немало нищеты» (1558 г.) «При моей старости я хотел бы сделать кое — какое добро милостынею, так как я не могу и не умею делать его другим способом» (18 июля 1561 г.).

388

Кондиви.

«Постарайся узнать, — пишет он своему племяннику, — нет ли нуждающегося горожанина, у которого была бы дочь, которую нужно выдать замуж или отдать в монастырь. (Я имею в виду, — прибавляет он, — тех, которые, находясь в нужде, стыдятся просить милостыню.) Отдай ему деньги, посланные мною, но втайне. И сделай так, чтобы тебя не обманули…» [389]

И в другом письме:

«Извести меня, не знаешь ли ты еще какого-нибудь благородного горожанина в крайней нужде, особенно, если у него есть дочери дома; мне было бы приятно сделать ему какое-нибудь добро для спасения моей души» [390] .

389

Письмо к Лионардо. (Август 1547 г.)

390

Письмо от 20 декабря 1550 г. Другой раз он осведомляется об одном из Черретани, который собирался поместить дочь в монастырь. (29 марта 1549 г.) Его племянница Чекка хлопочет у него за некую бедную девушку, идущую в монастырь; и он радостно посылает просимую ею сумму. (К Лионардо, 31 мая 1556 г.)

«Жениться на бедной девушке, — сказал он однажды, — это тоже способ подать милостыню».

ЭПИЛОГ

СМЕРТЬ

E l’osteria

Е mort…

…Гостиница одна мне —

То смерть… [391]

Смерть, столь желанная и столь медлиьшая приходом, —

c’a miseri la morte `e pig‘‘a e tardi… [392]

пришла.

Несмотря на крепкое сложение, поддерживаемое строгим монашеским образом жизни, болезней он не избег. От дзух злокачественных лихорадок — 1544 и 1546 годов он никогда вполне не оправился; каменная болезнь [393] , подагра [394] и

всевозможные недомогания окончательно разрушили его здоровье. В печально — шутовском стихотворении, относящемся к последним годам его жизни, он описывает жалкое свое тело, подточенное недугами:

391

Стихотворения, LXXXI.

392

«Для бедняков и смерть идет лениво…» (Стихотворения, LXXIII, 30.)

393

В марте 1549 г.: ему посоветовали воды Витербо, от которых он поправился. (Письмо к Лионардо.) Он страдал еще от камней в июле 1559 г.

394

В июле 1555 г.

Я заточен в кору, как сердцевина, И так живу, уединен и беден. ………………………………………………………….. Мой голос словно шмель жужжит в горшечке, И в кожаном мешке моем с костями Резиновые шарики в мешечке. Мешки же и морщины под глазами. Как клавиши у клавесина зубы: Как звуки медлят в них, судите сами! Черты лица внушают страх и грубы. …………………………………………………………. Давно завелся в ухе паучишка. В другом сверчок без памяти стрекочет; Ночь напролет не сплю я от одышки. …………………………………………………………. Искусство, что известность мне сулило, — Вот довести куда оно вас может. Я, старец бедный, без ума, без силы, Изнемогу, коль смерть мне не поможет, …………………………………………………………. Я одряхлел, согбен, измучен, сломан Усталостью. Гостиница одна мне — То смерть… [395]

395

Стихотворения, LXXXI.

«Дорогой мой мессер Джорджо, — писал он к Вазари в июне 1555 года, — по моему почерку вы увидите, что я достиг двадцать четвертого часа» [396] .

Вазари, посетивший его весною 1560 года, нашел его крайне ослабевшим. Он едва выходил из дому, почти совсем не спал, и все заставляло предполагать, что долго он не проживет. Делаясь слабее, он делался все чувствительнее и легко плакал.

«Я навестил моего великого Микеланджело, — пишет Вазари. — Он не ожидал моего прихода и проявил такое волнение, как будто родной отец, который нашел пропавшего сына. Он обнял меня за шею, и расцеловал, проливая слезы радости» (lacrymando per dolcezza) [397] .

396

Письмо к Вазари. (22 июня 1555 г.) «Я не только стар, — писал он Варки уже в 1549 г., — но и принадлежу уже к мертвым». (Non solo son v echio, m quasi nel numero de’ morti.)

397

Письмо Вазари к Козимо Медичи. (8 апреля 1560 г.)

Однако он нисколько не утратил ясности ума и энергии. Во время этого самого посещения, о котором рассказывает Вазари, он вел с ним продолжительную беседу о разных вопросах искусства, давал ему советы относительно его работ и верхом проводил его до св. Петра [398] .

В августе месяце 1561 года о ним случился припадок. Он рисовал три часа подряд босым, как вдруг почувствовал боли и упал в судорогах. Слуга его Антонио нашел — его без сознания. Прибежали Кавальери, Бандини и Кальканьи. Когда они явились, Микеланджело уже пришел в себя. Через несколько дней он снова начал ездить верхом и делать рисунки к Porta Pia [399] .

398

Ему было восемьдесят пять лет»

399

Вот когда он вспомнил о договоре, заключенном шестьдесят лет тому назад с наследниками Пия III относительно алтаря Пикколомини в Сьенне и захотел его исполнить.

Несговорчивый старик не допускал, чтобы под каким бы то ни было предлогом о нем заботились. Для друзей было постоянным мучением сознание, что он остается один и может в любую минуту стать жертвой нового припадка, имея около себя небрежную и недобросовестную прислугу.

Наследник его Лионардо, получивший некогда такую головомойку за то, что, узнав о болезни дяди, хотел приехать в Рим, не смел больше показываться. В июле 1 563 года он запросил через Даниэле да Вольтерра, желает ли дядя увидеть его; и чтобы устранить всякие подозрения, которые в недоверчивом уме Микеланджело мог возбудить его небескорыстный приезд, он просил прибавить, что дела его идут хорошо, что он богат и ни в чем не нуждается. Хитрый старик велел ему передать, что он очень рад тому, что дело обстоит так, и что отдаст ту малость, которую имеет, бедным.

Через месяц Лионардо, очень мало удовлетворенный таким ответом, предпринял вторую попытку и просил передать Микеланджело, что его очень тревожит его здоровье и вопрос об уходе за ним. Тогда Микеланджело отправил ему разгневанное письмо, доказывающее изумительную живучесть этого человека в восемьдесят восемь лет, за полгода до смерти [400] :

«Из твоего письма я вижу, что ты придаешь веру словам некоторых завистливых негодяев, которые, не будучи в состоянии меня обкрадывать и вертеть мною как хотят, пишут тебе разные выдумки. Это — кучка мерзавцев; и ты настолько глуп, что веришь их россказням о моих делах, как будто я малый ребенок. Пошли их к чорту: такие люди причиняют только неприятности, умеют только завидовать и живут, как бродяги. Ты пишешь, что мне плохо прислуживают, а я тебе скажу, что в смысле услужения нельзя себе представить, чтобы служили более верно и ухаживали во всех отношениях лучше, чем за мною. Что же касается до опасений, как бы меня не обворовали, на что ты делаешь намеки, то я тебе говорю, что люди, находящиеся у меня в доме, таковы, что я могу вполне им довериться и быть покойным. Итак, заботься о самом себе и не заботься о моих делах; в случае надобности я сам сумею постоять за себя: я не малый ребенок. Будь здоров».

400

Письмо к Лионардо. (21 августа 1563 г.)

Не один Лионардо беспокоился насчет наследства. Вся Италия была наследницей Микеланджело, в особенности герцог Тосканский и папа, которым очень хотелось не потерять рисунков и планов, относящихся к постройке Сан — Лоренцо и собора св. Петра. В июне 1 563 года, побуждаемый Вазари, герцог Козимо поручил — своему послу Аверардо Серристори тайно похлопотать у папы, чтобы, принимая во внимание упадок сил Микеланджело, учредить внимательный присмотр за его челядью и за всеми теми, кто бывает у него в доме. В случае внезапной смерти надлежало немедленно произвести опись всего имущества: рисунков, картонов, бумаг, денег, и просмотреть, чтоб в суматохе первых часов не было чего-нибудь унесено. Само собою разумеется, позаботились о том, чтобы Микеланджело ничего не знал о таком распоряжении [401] .

401

Вазари.