Жизнь моя, иль ты приснилась мне…
Шрифт:
Кира с Ольгой, которая после учебного года на каникулах тоже обитала у бабушки с дедом, жили рядом с Панямунским пляжем и ходили туда прямо из дома. Кира – покупаться, Ольга – позагорать и пособирать в свой адрес очередные комплименты от мужской части отдыхающих, плавать она не умела и учиться не желала. Кира была очень белокожей и ей постоянно кто-нибудь давал советы, как нужно загорать, чтобы не сгореть. А это уж она хорошо знала, так как лет в одиннадцать бабуся впервые взяла ее по путевке от своего санатория на Балтийское море, в Палангу. Там с Киры, побывшей на ветерке на пляже, когда солнце не было прямым, а было в дымке, вечером
– Ну что же я, дура старая, недосмотрела! Должна была понимать, что на солнце с такой белой кожей – шутки плохи.
Остальное время Кира провела в тот раз в Паланге, практически сутками лежа на животе, с кефиром и сметаной на спине. Других доступных средств против подобного рода ожогов в то время в продаже просто не было. Остальные отдыхающие в это время купались в море и с удовольствием загорали. Так что советы по поводу правильного загара с ее кожей ей уже были ни к чему – у нее на этот счет был хорошо запомнившийся личный опыт…
Заканчивался первый месяц лета – июнь. Мария лечилась в санатории. Кира на застекленной веранде, которая летом служила кухней, на плите с газом в баллонах жарила для них с Ольгой блины. Неожиданно в дверях появился врач Лауринавичус, работавший с бабушкой в санатории. Жил он с ними в одном дворе в соседнем крайнем двухэтажном доме. Лауринавичус вошел в дом со скорбным лицом и сразу, без какого-либо вступления, сообщил, что Мария Савельевна сегодня утром умерла.
Сковородка выпала из рук Киры. Ольга заголосила, как голосят в этих случаях бабы… До шестидесяти шестилетия Марии оставалось чуть больше месяца. Ей было полных шестьдесят пять!
Ни Матвей, ни девочки не занимались организацией похорон и не знали, кто и на какие средства их провел. Похороны Марии превратились в большую процессию. Непонятно даже, откуда было так много народу, русских, а в большинстве своем – литовцев, на похоронах санитарки, простой русской женщины?! Мария искренне любила людей и они отвечали ей взаимностью.
Кира вдруг осознала, что практически ничего не знала о жизни бабушки до приезда ее в Литву. Просто ничего, кроме того, что та работала до войны официанткой в Смоленске в ресторане для работников силовых органов и имела сына Бруно от какого-то Коваленко, который затем жил в Минске и погиб в годы войны на фронте. Были ли у нее оставшиеся там родные, почему она никогда не писала и не получала писем из России, были ли у нее братья и сестры; почему ее однажды в трагические тридцать седьмые на сутки арестовывали и сразу отпустили? Как она вообще жила и чем жила там, в своей молодости… Теперь она никогда этого уже не узнает…
Глава 6
Через месяц после смерти Марии Кире исполнилось восемнадцать, Ольге – шестнадцать, она еще училась в интернате, но лето проводила у сестры и деда Матвея. Когда начался учебный год, стала приезжать сюда же, в Панемуне, на выходные и каникулы. За нее уже отвечала Кира. Матвей души не чаял в Кире и хотя достаточно безразлично относился к Ольге, ничем не притеснял ее и тоже признавал своей внучкой.
После смерти Марии Дана предложила девочкам жить вместе с ней. К этому времени со вторым мужем Витасом они расстались и она жила в крохотной двухкомнатной «хрущевке» со своей матерью Эгле и восьмилетней дочерью от брака с Витасом – Риммой.
Девочки отказались переезжать к матери.
После работы Матвей постоянно выпивал. Степень опьянения в выходной от работы день была большей, поскольку он мог пить в течение дня. Лежа в пьяном, полубессознательном состоянии на железной кровати в проходной комнате с печью, он все еще «воевал» и нес бог знает что:
– А-а-а-а, фашистские морды!..
Это определение относилось ко всем, с кем он в тот или иной момент конфликтовал или кем был просто недоволен. К Кире это не относилось никогда, поскольку ее он обожал. У него в определенные периоды жизни обязательно должен был быть «неприятель», с которым он мысленно выяснял отношения; мысли при этом он выражал в пьяном виде вслух. Это могло продолжаться часами, пока он не засыпал в пьяном бреду.
Через легкую фанерную дверь, ведущую во вторую комнату, где жили сначала Мария с внучками, а затем уже одна Кира с приезжающей по выходным Ольгой, было все прекрасно слышно. Поэтому приходилось засыпать под монотонное, но не тихое пьяное бурчание Матвея, который «продолжал борьбу» с «фашистскими мордами».
Очень скоро после смерти бабушки Кира поняла, почему в последнее время Мария, видимо понимая, что жить ей осталось немного, время от времени повторяла:
– Я устала жить, не смерти боюсь. Одного опасаюсь, что ты останешься жить здесь вместе с пьющим дедом!
В один из дней того же лета, когда умерла Мария, Кира возвратилась домой и застала такую картину. На застекленной летней веранде за прямоугольным столом выпивали и закусывали человек пять возрастных мужиков, лет по сорок-пятьдесят, во главе с уже захмелевшим Матвеем. На столе, соответственно, лежала разная еда и стояли две пол-литровые бутылки водки: одна полная, вторая – начатая, заполненная «живительной влагой» где-нибудь на три четверти.
Компания приветствовала молодую внучку Матвея и стала приглашать за стол. И тут вдруг молнией пронеслось осознание Кирой постоянно высказываемой бабушкой озабоченности. Она совершенно четко представила себе, как где-то валяется что-то бубнящий в пьяном бреду дед, а напившиеся и оборзевшие мужики насилуют ее и Ольгу. Все стало на свои места! Бабушка могла бояться именно этого, поскольку ничем Матвей, считавший девчонок своими внучками, их не обижал!
Реакция у Киры в минуты, когда требовалось срочное принятие решения, была практически мгновенной. Поэтому на предложение мужиков присоединиться к их компании последовал ее ответ:
– Спасибо, конечно. Но прошу послушать меня внимательно и серьезно отнестись к моим словам. Даю вам десять минут. За это время вы должны не только все убрать со стола, но и все до одного – освободить помещение. Если этого не случится, через десять минут бутылки с водкой будут мной выброшены в окно.
Мужики похихикали и продолжали выпивать и закусывать, а Кира ушла в свою комнату и засекла время на часах: хода обратно уже не было! Либо она сейчас победит ситуацию, либо уже никогда не будет строить свою жизнь по своим правилам! Она не знала, чем закончится ситуация: шестеро против одной! Пальцы рук немели, сами руки мелко дрожали, минутная стрелка на часах неторопливо, но упорно двигалась по кругу…