Жизнь на кончиках пальцев - 2

Новка Маруся

— Так, посмотрим, что тут у нас, — пальцы Тимура быстро набирали какой-то текст на одной из трех клавиатур, расположенных на столе. Экран монитора в это время по-прежнему оставался пепельно-серым. При этом Тимур бормотал едва слышно:

— Так. Маковский. Забыл, который из них? Константин или Владимир? Думаю, Константин, — пальцы Халфина продолжали все так же порхать над клавиатурой. На экране замелькали какие-то картинки, не давая возможности сосредоточиться ни на одной из них.

— Так-так, — продолжал беседовать с кем-то Тимур. — Угу-угу, — наконец, нажал

еще одну кнопку. Ткнул пальцем в монитор. Обратился в Людмиле: — Посмотри. Она?

— Да, — растерялась Милочка, — как ты догадался?

— Я предположил, — казалось, Халфин всецело погрузился в свои мысли. — Боюсь тебя разочаровать, но в вашем музее хранится не оригинал полотна. В самом лучшем случае — копия.

— Почему ты так решил? — Людмила не собиралась сходу признать, что известный на всю страну музей заполнен копиями великих мастеров.

— Потому что я видел оригинал. И знаю, где он находится.

— Так скажи мне! — Милочка вздрогнула от нетерпения.

— Скажу, — кивнул Халфин. — Но перед этим мне нужно кое-что сделать. Обождешь пару минут?

— А у меня есть выбор? — пожала плечами Милочка.

Глава четвёртая

Людмила не отводила взгляд от монитора, на котором все так же мелькали загружаемые неизвестные ей программы. В открывающиеся окна вставлялась картинка с изображением все того же портрета барышни-боярышни. Казалось, что Халфин видоизменяет, осовременивает портрет девушки. Вначале с её головы исчез кокошник. Убранные под него волосы о цвете которых, как и о прическе, приходилось только догадываться, преобразились в короткую современную стрижку. А потом лицо девушки начало неуловимо взрослеть, а затем и стареть.

Милочка охнула, прикрыв рот ладошкой. С экрана на неё смотрела женщина, с которой она провела три недели на вилле в Нормандии.

— Мадам Марта? — все еще сомневалась Людмила.

— Да, — кивнул Тимур. — Именно в её квартире я и видел картину, о которой вы говорили сегодня за ужином. Но, если честно, раньше мне и в голову не пришло сопоставить изображение с лицом Дианы. Ровно до той поры, пока вы не заговорили о барышне-боярышне.

— А почему ты решил, что у неё, Марты, подлинник?

— Потому что этот портрет был едва ли не единственным что забрал с собой прадед Марты, когда бежал из России после переворота, называемого сейчас революцией. Портрет матери и единственная дочь — вот все, что было ценным для мужчины одномоментно лишившегося всего: имени, состояния, имения и родины.

— Так, погоди, — Людмила потёрла пальцами виски. — Даже если все, о чем ты сказал — правда, как могло получиться, что здесь, в Южной Пальмире, оказались Эльза и Диана, женщина и девушка, как две капли воды похожие и на барышню с портрета, и, как оказалось, на мадам Марту в молодости?!

— Этого я не знаю, — вздохнул Халфин.

— Почему не знаешь? — удивилась. — Коль скоро ты был в квартире у мадам Марты, значит, вы достаточно близки?

— Только по работе, — Тимур отвечал

неохотно, и Милочка почувствовала, что отведенный на сегодня лимит любопытствования исчерпан.

Ну что же, хорошо уже то, что удалось узнать хоть что-то! Наверное, можно попробовать зайти с другой стороны:

— Ты сказал, что на портрете изображена прапрабабушка мадам Марты? — Тимур кивнул, подтверждая. — И, наверное, тебе известно имя этой боярышни?

— Нет, — покачал головой. — Марта ограничилась только тем, что я рассказал тебе. Да и то, сделала это, лишь заметив моё пристальное внимание к картине.

— А что еще ты знаешь о мадам Марте? — Милочка понимала, что зашла слишком далеко. Но при этом осознавала, что другого случая может не представиться.

Халфин нажал несколько кнопок на клавиатуре. Экран монитора почернел:

— В нашем кругу любопытство наказуемо, — проделал невидимые манипуляции под столешницей, в результате которых стол сложился, как трансформер, убрав внутрь всю аппаратуру. Добавил: — Надеюсь, тебя не посетила гениальная мысль немедленно рассказать обо всем девочкам?

Людмила уставилась на зеленое сукно стола. Потому как поделиться новостью с ученицами она собралась прямо с утра.

— Вижу, что посетила, — усмехнулся Тимур. — Так вот — не вздумай этого делать!

— Но почему? — Милочка так хотела осчастливить Диану сведениями о том, что где-то во Франции у неё есть пусть и дальняя родственница.

— Причин много, — Халфин барабанил пальцами по столу. — Вторая из них, это то, что вначале мне нужно во всем разобраться самому.

— А первая? — пролепетала Людмила.

— Первая, — плотно сжал губы, — то, что мне необходимо получить разрешение, прежде чем начать что-либо предпринимать, — встал, протянул Милочке руку. — Я отведу тебя в спальню. Ты ложись, а мне нужно сделать несколько звонков.

Милочка перешагнула порог соседней комнаты. Поняла, что Халфин не последует за нею. Обернулась:

— Я тебя подожду.

— Не нужно, — покачал головой. — Разговор может затянуться. Спи, — вышел, плотно закрыв дверь.

«Спи», — вздохнула Людмила, развязывая ремешки римлянок, — «это проще сказать, чем сделать!» — вспомнила, что кроме душевой кабины в ванной комнате успела заметить великолепную ванную, скорее, небольшой бассейн из черного мрамора. Подумала, что если купель наполнится горячей водой, можно понежиться и расслабиться.

Расстегнула молнию на платье, тотчас упавшем к её ногам. Аккуратно подняла, взяв за тесёмки плечиков. Оглянулась, высматривая шкаф, куда можно повесить.

Ничего, что напоминало бы гардероб, в спальне не обнаружилось. Даже если нечто подобное здесь и было, то в глаза не бросалось. Баул с вещами, привезенными Людмилой, все так же стоял на полу. Рядом с ним валялось платье, в котором Милочка приехала, и лежала коробка из-под наряда, надетого к сегодняшнему ужину.

Пожав плечами, сложила наряд в его вместилище. Накрыла коробку крышкой. Когда придёт Тимур, она спросит его о том, как здесь все устроено, а пока — самое время принять ванну.