Жизнь на кончиках пальцев
Шрифт:
— Сделаю, Славочка, — заулыбалась Людмила. Ведь похвала ученице — это всегда похвала учителю, — Диана тоже очень способная девочка! Думаю, ты будешь довольна их успехами!
— Думай поменьше, а работай побольше! — разразилась ценным указанием Мстя. — Идите! — посмотрела на воспитателя. — Через неделю привезите девочек на занятия.
— А как же… — закончить вопрос воспитателю Мстислава не дала:
— Да никак! — расхохоталась, вспомнив, как год назад велела Людмиле называть девочек «никакачками», — ваши детдомовские разборки меня не касаются. А за здоровье
Воспитательница ехала с девочками в трамвае и костерила саму себя на чем свет стоит.
«Вот ведь дура! Хотела посплетничать чисто по-бабьи. Может, даже рассказать о том, что папаша вот этой Ленки в тюрьме гниёт за убийство собственной жены! Предупредить, чтобы были поосторожней. Потому как нельзя вот таких к нормальным детям подпускать! А оно вон чего получилось. Что там эта Мстислава наговорит сегодня директору?! Одному Богу известно. Верно в народе глаголют: язык мой — враг мой. Молчала бы себе в тряпочку, так нет жеш!» — воспитательница еще раз вздохнула и дёрнула за руку Леночку:
— Не вертись!
Леночка пожала плечами. Вертеться она и не собиралась. Девочка смотрела в окно и думала о том, похвалила ли её Мстислава или отругала? Старший педагог так мудрёно говорит, что и не поймёшь сразу. А впрочем, какая разница?! Самое главное, что приказала воспитательнице не давать их в обиду! Конечно, Леночка и сама может постоять и за себя и за Диану, но поддержка взрослых лишней не будет.
Старшая группа воспитанников детского дома стояла на аллее перед центральным входом и внимательно слушала директора:
— Ну вот дети, настала пора нам попрощаться! Мы успели полюбить вас, а вы нас! Но после летнего отдыха на даче, вы уже будете жить и учиться в интернате! А теперь, соберите свои личные вещи и выходите. Через полчаса ко входу подъедут автобусы, которые и отвезут вас на дачу.
Ребятня загомонила, зашевелилась. Потянулась к входу в здание детдома.
Когда мимо стоявшего у двери директора проходили Диана и Леночка, директор приостановил девочек:
— Ты и ты — в мой кабинет.
— А дача? — пошептала Диана.
— Дача для вас не предусмотрена, — усмехнулся директор.
Глава пятая
Какой восхитительный вид открывается из окон комнаты, в которой поселили Диану и Леночку! И ничего что спальный корпус хореографического училища стыдливо спрятался в глубине двора, прикрыв своё убожество и ветхость беломраморным графским особняком, в котором, собственно, жили и страдали юные служительницы Терпсихоры.
Да-да, мой читатель, тебя не подвели глаза, а я не допустила ошибки. Служение музе танца, величавой Терпсихоре, всегда происходит под аккомпанемент рыданий, стонов и криков боли.
Воспитатель детского
Девочки, держащие в руках полиэтиленовые пакеты с личными вещами, ахнули, едва переступили порог.
За настежь распахнутым окном сияло, сверкало, переливалось и благоухало июньское горячее Море.
Правда, комендантша, с обычным и непритязательным именем Мария Петровна, которое она успела сразу же сообщить девочкам, окно закрыла, едва вся троица вошла в узкую, не больше полутора метров в ширину, комнату.
— Не хватало мне еще выволочки от Мстиславы, если вы, не дай Бог, простудитесь! — ворчала Мария Петровна, плотно закрывая створки окна. Узкого, словно бойница, но высокого, почти в пол, и с огромной форточкой вверху, которую комендантша милостиво приоткрыла.
Комендантша с трудом протиснулась между двумя кроватями, стоявшими одна за другой, и стеной комнаты, подошла к девочкам, все не решавшимися пройти дальше порога:
— Что замерли, дрыгоножки? — усмехнулась комендантша. — Не бойтесь, я вас не съем. Усаживайтесь на кровати, кто какую выберет. Да не смотрите, что комнатёнка узкая, как прямая кишка. Долго вам здесь находиться не придётся в любом случае.
Леночка, взяв за руку Диану, подвела подружку к кровати, стоявшей поближе к окну, пошептала:
— Садись, — сама посмотрела на Марью Петровну. — А почему нам не придётся находиться здесь долго?
— Через четыре дня начнется отбор, — объясняла словоохотливая комендантша, — и если вы его не пройдёте — путь вам один, — Марья Петровна ткнула пухлым пальцем в дверь, — на выход!
— Мы пройдём! — Леночка упрямо сжала губы.
— Ну а если пройдёте, — в глазах комендантши мелькнуло что-то похожее на жалость, — то тем более, здесь, в этой келье, вам доведётся только спать.
Комендантша взялась за ручку в двери комнаты:
— Сидите пока. Сейчас Милочка придёт, — женщина тут же поправила саму себя, — Людмила Марковна. Она вам всё расскажет. А мне пора, — и вышла, захлопнув за собой дверь.
Девочки тут же, не сговариваясь, подбежали к окну и «прилипли» к стеклу.
За оком открывался вид… нет-нет! Не на роскошную Аркадию, обожаемую не только жителями города, но и теми, кто приехал отдохнуть в Город у Моря. Не на парк, высаженный на склоне вдоль всемирно известной лестницы, ведущей к морвокзалу. И даже не на спуск к самому грязному и необустроенному пляжу, расположенному в центре Города, а от того, не смотря на все недостатки, постоянно забитому отдыхающими.
Окна комнаты девочек выходили на судоремонтный завод. Чуть правее виднелась Карантинная Гавань. А влево — до самой нефтегавани, стояли на приколе суда и судёнышки, ожидавшие своей очереди на докование или постановку к причалу под ремонт.