Жизнь на старой римской дороге
Шрифт:
— Тетушка Турик, Анжела такая же сирота как я, не говори о ней плохо, — взволнованно сказал Торик.
В это время из комнаты вышла Анжела, увидела Турвантан и Торика, радостно подбежала к Торику и поцеловала его. Турвантан искоса поглядела на Анжелу.
Торик же поднял жену на руки и стал носить ее взад и вперед.
— Ты такая легкая, как маленькая птичка.
Анжела спрыгнула на пол, подошла к Турвантан, положила свою золотую головку ей на колени и прошептала:
— Тетушка
Слова Анжелы тронули Турвантан. Она поцеловала Анжелу, но ничего не ответила.
Спустя некоторое время, когда Торик и Анжела позавтракали, поели халву, Торик объявил:
— А сейчас мы пойдем с тобой в церковь венчаться.
Анжела благодарно посмотрела на него.
— У вас нет свидетельства о рождении, сын мой, — сказал поп.
— Да будет вам, отец, и без него обойдемся, — сказал Торик и положил в руки священника золотой.
Поп взял Библию и прочел: «Станете одно тело и одна душа…»
— Станете одно тело и одна душа, — очень верно сказано, — воскликнул Торик, а Анжела молча и со страхом поцеловала серебряный крест.
Когда они вернулись домой, Турвантан спросила Торика.
— Ты сегодня пойдешь в мастерскую?
— В такой день я не буду работать, — ответил Торик и ласково посмотрел на свою жену.
— Ты обязательно пойди в мастерскую, — дружески подсказала Анжела, — от работы нельзя отказываться.
— А ты?
— Я буду помогать тетушке Турик, пока ты вернешься.
— Никуда не уйдешь? — спросил Торик с опаской.
Она поняла, что его мучает. Она подошла к нему, нежно поцеловала его и сказала:
— До самой смерти я никуда не уйду, я твоя навеки.
— Ангел ты мой, родная моя!
Торик побежал открывать свою лавку.
Турвантан и Анжела вместе взялись за уборку, и Анжела спросила:
— Тетушка, а чем занимается наш Торик?
— У него мастерская. Он шьет паланы для вьючных ослов.
Анжела замолчала.
— Что, не по душе тебе его работа?
— Нет, почему же, работа не плохая, — и, уловив выражение недоверия на лице Турвантан, прибавила: — Всякая работа хороша и почетна, не правда ли, тетушка?
А Торику тем временем совсем не работалось. Он попросил соседа присмотреть за лавкой, а сам помчался домой.
— Пойду, погляжу, как там мой ангелочек.
Анжела между тем выставила из комнаты все вещи, босиком мыла полы, перевязав свои золотые волосы белой лентой.
— Чем ты занята, ангел мой? — спросил Торик, войдя в дом.
— Решила уборкой заняться, — улыбнулась ему Анжела.
— Женушка ты моя родная, — ласково сказал Торик и припал к ее ногам.
Анжела заставила его подняться и
— Торик, душа моя.
Когда Торик вновь собрался идти в лавку, Анжела спросила его:
— Ты не будешь возражать, если я сделаю небольшую перестановку в нашей комнате?
— Как тебе хочется, так и расставляй мебель. Что бы ты ни сделала, мне понравится.
Анжела запрыгала от радости.
А вечером, когда Торик вернулся домой, он с трудом узнал свой дом. Вся мебель была расставлена по-новому, удобно, со вкусом, — хотя никаких новых вещей не прибавилось, комната казалась нарядней и светлей.
Торик долго, восхищенным взором оглядывал все кругом, и сердце его радовалось.
— Ангел мой, — произнес Торик искренне, — ты ведь устала, ложись сегодня спать пораньше.
Анжела уверяла его, что не устала, ибо работать ей было легко и радостно.
Торик не поверил ей, потому что знал по опыту, как устает человек от работы, и все просил ее лечь поскорей.
Дни пролетали быстро, как взмывшие в небесные выси голуби. Счастью Торика не было предела. Но по городу ползли слухи.
— Эй, ты слышал, — говорили друг другу на улице приятели. — Паланчи Торик привел к себе в дом проститутку.
Весь город пальцем показывал на Торика. Даже тот приятель, который познакомил его с Анжелой, порвал дружбу с Ториком, да еще направо-налево всем рассказывал:
— Понимаете, как увидел Торик эту женщину, так схватил ее, словно коршун добычу, и увел к себе домой.
Турвантан хоть и молчала, прикусила язык, но не мирилась с ужасной действительностью. «До чего я дожила, — горевала она, — моя невестка — проститутка». Она месяцами не выходила на улицу — ни в баню, ни на рынок, ни в церковь, ни к своим близким приятельницам.
— Буду сидеть дома, пока богу душу не отдам, такого позора я не перенесу, — твердила она.
Анжела тоже из дому не выходила, чтобы не появляться на глаза людям и не подавать повода для разговоров, днем и ночью занималась хозяйством, а Торик не обращал на пересуды никакого внимания. Он гордо расхаживал по городу, лихо надвинув шапку на лоб.
— Покажите мне хоть чью-нибудь дочь, которая была бы порядочней моей жены, — говорил он. — Вот, к примеру, дочь Енго. Так она не то еще вытворяла. А разве дочь Демирчохли не осталась с животом, не имея еще мужа? Ну кого еще привести в пример? Да что там! Разве не дочь Суриева родила ребенка от своего же слуги? А дочь Чавушяна Керопа не сбежала с любовником в другой город? Ничего себе, порядочные. Ха, ха, ха…
Все это было правдой, но об этих сплетничали втихомолку.
Однажды Анжела, но выдержав, заплакала: