Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
Шрифт:
Вернемся к трупу.
После работы мушиных личинок, кожеедов, сильф, стафилинов и других трупоедов от трупа остаются только кости: белые, чистые, словно выскобленные. Но от трупа зверька, от трупа птицы остаются еще шерсть, перья. От трупа рыбы остается чешуя. Будут ли использованы и эти остатки? Конечно, Ничто не пропадает в природе. У этих остатков есть свои потребители.
Гусеницам молей – скромных маленьких бабочек – хороши любые покровы животных: волос и шерсть, перо и пух, чешуя и рог. Но, для того чтобы заняться ими, молям нужны покой и темнота. На солнце, на открытом воздухе, гусеницы отказываются от угощения, которого немало в моих мисках. Они ждут, пока ветер не занесет обрывки шерсти и перья в какой-нибудь темный закоулок. Тогда они
Если я хочу ускорить уничтожение всяких таких остатков, то нужно лишь подержать их в темноте: моли не замедлят. Я получил из Гвианы кожу гремучей змеи. Она была пропитана каким-то ядом, чтобы предохранить ее от порчи. И все же гусеницы моли изгрызли ее.
Трокс (x 3).
В числе истребителей трупов есть один, деятельность которого показывает, как полно используются в природе всякие отбросы. Я говорю о троксе перловом. Это небольшой жук, с вишневую косточку величиной. Он черный, с рядами округлых бугорочков на надкрыльях; за эти бугорки он и получил свое название. У жучка невзрачный вид, а потому его мало кто знает. В коллекциях его помещают по соседству с навозниками.
Скромное платье заставляет предполагать, что этот жук – землекоп. Но чем он занят в действительности? Я не знал этого, пока случай не привлек моего внимания к троксу. Оказалось, что он заслуживает внимания.
Февраль подходил к концу. Было тепло, солнечно, и я вышел с детьми позавтракать на открытом воздухе, под большим дубом. «Иди скорее, вот хорошенькие козявочки», – закричала моя маленькая дочь. Я подошел. В песке, почти на поверхности, лежал кусочек кожи, покрытый шерстью. На нем копошилось с дюжину троксов. Я взял их.
Что это за клочок, которым они питались? После тщательного осмотра и терпеливых поисков в окрестностях я решил, что это обрывок шкурки кролика, побывавшего в кишках лисицы.
Я всегда нахожу троксов под отбросами с шерстью и никогда в другом месте. Троксы не летают, и к добыче они сбегаются пешком, привлеченные запахом. Лисица не смогла переварить шерсть съеденного кролика, она смешалась с ее испражнениями и теперь оказалась пищей троксов. В нашей местности лисица очень обыкновенна, и совсем нетрудно находить ее шерстистые катышки.
Я кормлю моих троксов, посаженных под колпак, кроличьей шерстью из испражнений лисицы. Днем они держатся на куче пищи и подолгу едят. Когда я подхожу, то они тотчас же падают, а затем, «придя в себя», забиваются под кучу. Ничего замечательного нет в повадках этих мирных жуков.
В последних числах апреля я начинаю раскапывать песок под кучей пищи. Яйца разбросаны по одному на небольшой глубине как придется. Они белые, шаровидные, величиной с мелкую дробь: очень крупные для небольшого жука. Их немного, и, насколько я могу судить, самка откладывает их не больше десятка.
Личинки развиваются довольно быстро. Они голые, матово-белые, согнуты дугой, как личинки навозников, но без горба на спине. Нравы у троксов простые и грубые. Родители не заготовляют пищу для личинок: они сами находят себе и убежище, и еду.
Я беру несколько яиц трокса и помещаю их по одному в стеклянные трубки, на дне которых – слой песка, а на нем – кусок пищи. Так я смогу проследить за первыми же часами жизни личинки. Вылупившись, личинка раньше всего устраивает себе жилье. Она вырывает в песке короткий отвесный ход, в который утаскивает несколько кусочков пищи. Когда она съедает этот запас, то выползает на поверхность за новым. То же самое происходит и в общих садках. Здесь, под кучей пищи, каждая из личинок роет по отвесному ходу длиной в палец, толщиной в карандаш. Они не кладут запасов на дно своего жилья: личинка живет и кормится изо дня в день. По вечерам я застаю
Постоянное ползание вверх и вниз по отвесному ходу грозит разрушением его сыпучим стенкам. Личинки устилают их тем самым веществом, которым питаются. В три-четыре недели вся шерстистая часть положенных мной припасов была унесена личинками в норки и там съедена. К летнему равноденствию я получил первых куколок. Сквозь стекло моих трубок хорошо видно, как они лежат в своих простых яйцевидных пещерках.
Жуки появились к концу июля. Еще не испачкавшиеся в падали и всякой грязи, они великолепны. Их панцирь черен, а четки из крупных бугорочков на надкрыльях покрыты белыми волосками. Выбравшийся на поверхность жук отправляется – в природе – на розыски лисьих испражнений и, добравшись до такой кучки, становится грязным чистильщиком нечистот. Зиму он проведет в оцепенении, зарывшись под кучей найденного помета.
Мертвоед холева траурная (x 3).
В истории трокса интересно одно: его вкус к тому, от чего отказался желудок лисицы. Я знаю еще пример таких же странных повадок. Сова съедает мышь целиком, но через некоторое время она отрыгивает «погадку» – комок из плотно сбитой шерсти и костей. И на эти отбросы есть любители. Я только что видел одного из них, занятого поеданием столь странного обеда. Это был жучок-крошка из семейства мертвоедов – холева траурная.
Шерсть барана доставляет нам сукно. Она перерабатывается прядильщиком и ткачом, ее пропитывает краской красильщик. Пожалуй, она изменяется при этом больше, чем побывав в желудке совы или лисицы. Что же после всего этого шерсть перестает быть съедобной? Нет. Моль не отказывается и от такой шерсти.
Мое бедное, узкое суконное платье, товарищ моих трудов и свидетель моих бедствий! Я без сожаления заменил тебя крестьянской курткой. Ты лежишь в ящике комода между несколькими пучками лаванды, посыпанное нафталином. За тобой присматривает хозяйка: от времени до времени вынимает и вытряхает. Но это бесполезно. Ты погибнешь от моли, как крот от личинок мухи, как уж от кожеедов, как мы сами... Все должно вновь переработаться и обновиться в той плавильне, куда смерть постоянно доставляет материал для процветания жизни. Без смерти была бы невозможна и сама жизнь.
Привет вам, жуки-могильщики, падальные мухи и все другие мертвоеды и гробокопатели. Вы не только санитары наших полей и лесов. Уничтожая мертвое, вы творите новую жизнь.
ДОЛГОНОСИКИ И ЗЕРНОВКИ
ПИТОМЦЫ ЧЕРТОПОЛОХА
Ларин пятнистый
Все лето и всю осень до наступления морозов возле дорог виднеются заросли самого красивого из южных «чертополохов» – мордовника. Его цветочки собраны в круглые колючие голубые головки, и за это он получил свое латинское имя «эхинопс», что по-русски обозначает примерно «ежовник». Название намекает на ежа, а этот зверек свертывается в колючий шарик. Действительно, в изящной головке мордовника скрываются тысячи острых шипиков. Неосторожно схватив этого красавца, удивляешься тому, какая жестокость может скрываться под невинной внешностью. Это соцветие. Листья-то мордовника – зеленые сверху, белые и пушистые снизу – откровенны: они вырезаны острыми зубцами, заканчивающимися длинными и очень колючими иглами-шипами.