Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
Шрифт:
Мне удалось выкармливать личинок бембекса лапчатого, поедателей мух, молодыми кузнечиками и богомолами. Личинка аммофилы шелковистой, едой которой служат гусеницы, ела у меня маленьких паучков, а личинка пелопея, пожирательница пауков, – нежных кобылок. У церцерис песчаной я подменял долгоносиков пчелками-галиктами, а домашних пчел филанта – пчелиного волка – мухами. Мне довелось видеть, как сколия волосатая ела личинку носорога, предложенную ей вместо личинки бронзовки, и эфиппигеру, вынутую из норки сфекса. Я присутствовал при обеде трех аммофил щетинистых, аппетитно поедавших сверчков, положенных взамен гусениц. Но с аммофилами
Если читатель ожидает, что изменения в составе пищи повлекли за собой какие-либо изменения в строении или повадках моих питомцев, то он разочаруется. Аммофила, выкормленная пауками, ничем не отличалась от обычной. Сколько я их ни рассматривал в лупу и ни сравнивал, я не смог найти между ними разницы.
Приведенные примеры мне кажутся достаточными для вывода, что у плотоядных личинок нет резко ограниченных вкусов. Заготовленная для нее осой пища может быть заменена другой. Ей не противно разнообразие, и она ест разнообразную пищу с таким же аппетитом, как и однообразную.
Я расскажу теперь об опытах с переменой пищи совсем иного рода. В главе о филантах было показано, что плотоядная личинка погибает от меда. Передо мной встал вопрос: погибнет ли от мясной пищи личинка, которая обычно питается медом?
Поищем ответа в опытах. Кормить кобылками или иной дичью личинок пчел – идти на верную неудачу. Личинка, питающаяся медом, откажется от такой жесткой еды. Нужно что-то вроде паштета: смесь обычного блюда личинки с мясной пищей. Я возьму для этого белок куриного яйца.
Осмия трехрогая – одиночная пчела – очень удобна для моих опытов. Она кормит своих личинок смесью меда и цветочной пыльцы. Я смешиваю это мучнистое медовое тесто с белком и получаю массу, достаточно плотную, чтобы личинка могла держаться на ее поверхности, не рискуя утонуть. На каждый из таких пирожков я помещаю по личинке среднего возраста.
Изготовленное мною кушанье не вызывает отвращения. Личинки охотно поедают его с таким же аппетитом, как и свою обычную пищу. Они растут, достигают нормальной величины и ткут коконы. На следующий год из них вышли пчелки-осмии.
Какой вывод сделать из этого?
Я в большом затруднении. «Все живое из яйца», – говорит физиология. Всякое животное в начале своего развития плотоядно: оно образуется и питается за счет яйца, в котором много белка. Самое высшее из животных – млекопитающее сохраняет этот режим долго: оно питается молоком матери, богатым белковыми веществами. Птенец зерноядной птицы получает в пищу сначала червяков: они больше пригодны для его деликатного желудка. Позже, когда желудок загрубеет, пища становится растительной. За молоком теленка следует трава и сено, за червями птенцов – зерна взрослых птиц, за дичью ос-охотниц – цветочный нектар, пища самих охотниц. Так можно объяснить двойной режим перепончатокрылых, имеющих плотоядных личинок: сначала – дичь, потом – мед.
В таком случае новый вопрос. Почему все пчелиные по выходе из яйца питаются растительной пищей, а осиные – животной? Но на этот вопрос у меня нет ответа.
ПЧЕЛЫ –
ПЧЕЛА-КАМЕНЩИЦА
Постройка гнезда
Один из своих мемуаров Реомюр посвятил истории пчелы халикодомы стенной, которую назвал пчелой-каменщицей. Я предполагаю дополнить здесь эту историю.
Мое первое знакомство с этим насекомым произошло еще в 1843 году, я, восемнадцатилетний юноша, начинал тогда свою учительскую работу в школе, в коллеже в Карпантра. Среди предметов, которые я преподавал, один особенно нравился и учителю, и ученикам. Это была геометрия в поле, то есть практические землемерные работы. С наступлением мая по два раза в неделю мы отправлялись в поля, покидая мрачный школьный класс. Вооруженные землемерными цепями, вешками и прочим снаряжением, мы измеряли всевозможные многоугольники на необработанных каменистых равнинах.
На первой же экскурсии кое-что в поведении моих школьников мне показалось подозрительным. Если я посылал одного из них далеко вперед, чтобы воткнуть вешку, то замечал, что он не очень-то спешил выполнить приказание. Школьник то и дело останавливался, нагибался, что-то искал. Другой растирал в руках какие-то комочки земли. Вешка была забыта, многоугольники ожидали своей очереди, диагонали не проводились. «Что это значит?» – спрашиваю я наконец. И все разъясняется. Оказывается, ученики уже давно знакомы с тем, чего не знает их учитель. На камнях большая черная пчела строила свои земляные гнезда. В них был мед, и мои землемеры высасывали его через соломинку. Мед крепкий, но вкусный. Он нравится мне, и я присоединяюсь к искателям пчелиных гнезд. Многоугольники подождут; за них примемся потом.
Гнезда пчелы-каменщицы. (Нат. вел.)
Такова была моя первая встреча с пчелой-каменщицей Реомюра, хотя тогда я и не знал ни ее истории, ни имени знаменитого натуралиста.
На меня произвело живое впечатление это великолепное перепончатокрылое насекомое: темно-фиолетовые крылья и черный бархатный костюм, грубые земляные постройки на пригретых солнцем камнях, мед... Мне захотелось узнать о этой пчеле больше того, чему научили меня школьники: сосать мед через соломинку.
В книжной лавке была великолепная книга о насекомых: «Естественная история членистых животных» де Кастельно, Эм. Бланшара и Люка. Ее рисунки приковывали внимание. Увы, она стоила хороших денег. Ах, каких денег! За нее нужно было отдать мое месячное жалованье. Но разве это важно? Разве моего годового оклада в семьсот франков не должно хватать на пищу и телесную, и умственную? Истраченное лишнее на одной пище сэкономлю на другой. К этому должен быть готов всякий, зарабатывающий свой хлеб наукой.