Жизнь науки

Капица С. П.

Лекции, которые здесь я намеренно обнародую с такими условиями нашли для себя столь постоянных слушателей, что может быть они должны ожидать и столь же осторожных читателей. Я сам очень живо чувствую, как много они требуют осмотрительности. Всякое свободное чтение может удовлетворять только действительного слушателя. Даже в тех случаях, когда при чтении лекций существенно рассчитывают на то, чтобы они служили объяснением таблиц и препаратов, читателю они по необходимости должны казаться неровными и с пробелами. Намерение представить сжатое обозрение уже более или менее исключает подробные и достаточные ссылки, подкрепленные доказательствами. Личность лектора тем более существенна, что на нем лежит задача явственно высказывать свои воззрения.

Поэтому именно предлагаемое здесь не должно приниматься за нечто большее, чем оно есть. Кто нашел в себе достаточно рвения для того, чтобы держаться на уровне

новейших сочинений, тот найдет для себя мало нового в этом сочинении. Оно не избавит других от труда подробнее изучить специальные гистологические, физиологические и патологические работы по вопросам, о которых здесь говорится весьма кратко. Но читатели приобретут, по крайней мере, общее впечатление от важнейших для клеточной теории открытий, и смогут легко продолжить подробное изучение отдельных вопросов. Быть может, именно такое представление пробудит непосредственный интерес к более подробному и точному изучению, и в этом случае оно принесет уже известную пользу.

Недостаток времени не позволил мне письменно разработать это сочинение. Потому я был вынужден стенографировать лекции, и затем редактировать их, внося небольшие изменения. Кандидат медицины г-н Лангенгаун весьма тщательно занялся стенографической работой. Насколько позволило время, с рисунков были сделаны политипажи и в особенности с препаратов с тем, чтобы текст для тех, кто не проходил упражнений, был понятен. Полноты в этом отношении не достигнуто потому, что приготовление политипажей и без того задержало издание на целые месяцы.

Мисрой,

20 августа 1858 г.

СЕЧЕНОВ

(1829-1905)

Иван Михайлович Сеченов родился в селе Теплый Стан Симбирской губернии в просвещенной дворянской семье. Его отец был отставным офицером; круг его друзей и близких включал семьи Ляпуновых, Боткиных, Крыловых, Филатовых, чьи имена вошли в историю русской культуры. До 14 лет Сеченов обучался дома. Дальнейшее образование он получил в Главном инженерном училище в Петербурге, где тогда учился Ф. М. Достоевский. После недолгой службы в армии в 1850 г. Сечеиов поступил в Московский университет.

После окончания медицинского отделения университета в 185С г. Сеченов несколько лет работает у крупных физиологов Европы: Гельмгольца, Дюбуа-Реймона, Бернара. Там же оп пишет свою докторскую диссертацию «Материалы к будущей физиологии алкогольного опьянения», опыты для которой Сеченов ставит на себе!

Атмосфера шестидесятых годов оказала сильное влияние на молодого Сеченова; по-впдихмому, он сам служил прообразом Кирсанова в романе Чернышевского «Что делать?», так же, как и будущая жена Сеченова была прообразом Веры Павловны. Диссертацию он защищает в Медико-хирургической академии в Петербурге, куда в 4860 г. был приглашен адъюнктом, а затем назначен профессором кафедры физиологии. Однако через 10 лет Сеченов вынужден был уйти из Академии. Некоторое время Сеченов работал в лаборатории у Д. И. Менделеева. Затем в течение ряда лет он был профессором Новороссийского (в Одессе), Петербургского и, наконец, Московского (с 1891 г.) университетов.

Исключительно одаренный и яркий человек, прогрессивный по своим научным и общественным убеждениям, блестящий лектор, Сеченов был горячо любим среди студентов и едва терпим начальством. Только в 1898 г. Сеченов был избран члепом-корреспондентом — иногородним членом Императорской Петербургской Академии наук, а за год до смерти — почетным академиком. В 1901 г. Сеченов вышел в отставку, чтобы, по его выражению, «дать дорогу молодым силам».

Сеченов занимался многими проблемами физиологии и психологии. Им написана одна из первых монографий по физиологии труда: «Очерки рабочих движений) (1892); ряд его открытий и представлений оказал большое влияние на развитие физиологии. Исключительное значение имели работы Сеченова по газовому анализу крови. Однако наибольшее значение, выходящее далеко за пределы своего предмета, имеют его «Рефлексы головного мозга», где впервые проблемы психологии решались с позиций физиологии, с естественнонаучных позиций. Первоначально Сеченовым была написана статья для журнала «Современник», но она была запрещена цензурой. В виде книги «Рефлексы головного мозга» вышли в 1863 г. Однако и книга сразу подверглась судебному преследованию. Когда его друзья спросили, какого адвоката он думает привлечь, то, но словам публициста Анненского, Сеченов ответил: «Зачем мне адвокат? Я возьму с собой в суд лягушку и проделаю перед судьями все мои опыты; пускай тогда прокурор опровергает меня...»

Мы приводим предисловие к первому изданию этой блестяще написанной книги.

РЕФЛЕКСЫ ГОЛОВНОГО МОЗГА

Предисловие

Вам, конечно,

случалось, любезный читатель, присутствовать при спорах о сущности души и ее зависимости от тела. Спорят обыкновенно или молодой человек со стариком, если оба натуралисты, или юность с юностью, если один занимается больше материей, другой — духом. Во всяком случае, спор выходит истинно жарким лишь тогда, когда бойцы немного дилетанты в спорном вопросе. В этом случае кто-нибудь из них, наверное, мастер обобщать вещи необобщимые (ведь это главный характер дилетанта), и тогда слушающая публика угощается обыкновенно спектаклем вроде летних фейерверков на петербургских островах. Громкие фразы, широкие взгляды, светлые мысли трещат и сыплются, что твои ракеты. У иного из слушателей, молодого, робкого энтузиаста, во время спора не раз пробежит мороз по коже; другой слушает, притаив дыхание; третий сидит весь в поту. Но вот спектакль кончается. К небу летят страшные столбы огня, лопаются, гаснут... и на душе остается лишь смутное воспоминание о светлых призраках. Такова обыкновенно судьба всех честных споров между дилетантами. Они волнуют на время воображение слушателей, но никого не убеждают. Дело другого рода, если вкус к этой диалектической гимнастике распространяется в обществе. Там боец с некоторым авторитетом легко делается кумиром. Его мнения возводятся в догму, и, смотришь, они уже проскользнули в литературу. Всякий, следящий лет десяток за умственным движением в России, бывал, конечно, свидетелем таких примеров, и всякий заметил, без сомнения, что в делах этого рода наше общество отличается большою подвижностью.

Есть люди, которым последнее свойство нашего общества сильно не нравится. В этих колебаниях общественного мнения они видят обыкновенно хаотическое брожение не установившейся мысли; их пугает неизвестность того, что может дать такое брожение; наконец, по их мнению, общество отвлекается от дела, гоняясь за призраками. Господа эти с своей точки зрения, конечно, правы. Было бы без сомнения лучше, если бы общество, оставаясь всегда скромным, тихим, благопристойным, шло неуклонно к непосредственно достигаемым и полезным целям и не сбивалось бы с прямой дороги. К сожалению, в жизни, как в науке, всякая почти цель достигается окольными путями, и прямая дорога к ней делается ясною для ума лишь тогда, когда цель уже достигнута. Господа эти забывают, кроме того, что бывали случаи, когда из положительно дикого брожения умов выходила со временем истина. Пусть они вспомнят, например, к чему привела человечество средневековая мысль, лежавшая в основе алхимии. Страшно подумать, что сталось бы с этим человечеством, если бы строгим средневековым опекунам общественной мысли удалось пережечь и перетопить, как колдунов, как вредых членов общества, всех этих страстных тружеников над безобразною мыслью, которые бессознательно строили химию и медицину. Да, кому дорога истина вообще, т.е. не только в настоящем, но и в будущем, тот не станет нагло ругаться над мыслью, проникшей в общество, какой бы странной она ему ни казалась.

Имея в виду этих бескорыстных искателей будущих истин, я решаюсь пустить в общество несколько мыслей относительно психической деятельности головного мозга, мыслей, которые еще никогда не были высказаны в физиологической литературе по этому предмету.

Дело вот в чем. Психическая деятельность человека выражается, как известно, внешними признаками, и обыкновенно все люди, и простые и ученые, и натуралисты и люди, занимающиеся духом, судят о первой по последним, т.е. по внешним признакам. А между тем законы внешних проявлений психической деятельности еще крайне мало разработаны, даже физиологами, на которых, как увидим далее, лежит эта обязанность. Об этих-то законах я и хочу вести речь.

Войдемте же, любезный читатель, в тот мир явлений, который родится из деятельности головного мозга. Говорят обыкновенно, что этот мир охватывает собою всю психическую жизнь, ж вряд ли есть уже теперь люди, которые с большими, или меньшими оговорками не принимали бы этой мысли за истину. Разница в воззрениях школ на предмет лишь та, что одни, принимая мозг за орган душа, отделяют по сущности последнюю от первого; другие же говорят, что душа по своей сущности есть продукт деятельности мозга. Мы не философы и в критику этих различий входить не будем. Для нас, как для физиологов, достаточно и того, что мозг есть орган души, т.е. такой механизм, который, будучи приведен какими ни на есть причинами в движение, дает в окончательном результате тот ряд внешних явлений, которыми характеризуется психическая деятельность. Всякий знает, как громаден мир этих явлений. В нем заключено все то бесконечное разнообразие движений и звуков, на которые способен человек вообще. И всю эту массу фактов нужно обнять, ничего не упустить из виду? Конечно, потому, что без этого условия изучение внешних проявлений психической деятельности было бы пустой тратой времени. Задача кажется на первый взгляд действительно невозможною; а на деле не так, и вот почему.