Жизнь не сможет навредить мне
Шрифт:
"У вас дефект межпредсердной перегородки", - сказал он, когда мы стояли в коридоре, а его техники и медсестры вышагивали взад-вперед, исчезая и появляясь из палат по обе стороны от нас. Я смотрел прямо перед собой и ничего не говорил, пока он не понял, что я понятия не имею, о чем он говорит. "У тебя дыра в сердце". Он наморщил лоб и погладил подбородок. "И довольно большая".
"Дыры не просто так открываются в сердце, верно?"
"Нет, нет, - сказал он со смехом, - ты с этим родился".
Он объяснил, что дыра была в стенке между правым и левым предсердием, и это было проблемой, потому что при наличии дыры между камерами сердца кровь, насыщенная кислородом, смешивается с кровью, не насыщенной кислородом. Кислород - это необходимый элемент, который нужен
Это приводит к отекам ног и живота, учащенному сердцебиению и периодическим приступам одышки. Это, конечно, объясняло усталость, которую я чувствовал в последнее время. По его словам, это также влияет на легкие, потому что легочные сосуды наполняются кровью в большем объеме, чем они могут выдержать, что значительно затрудняет восстановление после перенапряжения и болезни. Я вспомнил, как мне пришлось восстанавливаться после двойной пневмонии во время моей первой Адской недели. Жидкость в легких так и не смогла полностью отойти. Во время последующих "адских недель" и после того, как я начал участвовать в ультрамарафонах, я обнаружил, что у меня отходит мокрота во время и после финиша забега. Иногда ночью во мне было столько жидкости, что я не мог уснуть. Я просто сидел и сплевывал мокроту в пустые бутылки из-под Gatorade, гадая, когда же закончится этот скучный ритуал. Большинство людей, когда они становятся одержимыми, могут иметь дело с травмами, связанными с чрезмерной нагрузкой, но их сердечно-сосудистая система отлажена до мелочей. Несмотря на то, что я смог участвовать в соревнованиях и достичь многого с моим сломанным телом, я никогда не чувствовал себя настолько хорошо. Я научился терпеть и преодолевать, и, пока доктор продолжал загружать все самое необходимое, я понял, что впервые за всю мою жизнь мне еще и очень повезло. Знаете, такое везение, когда у тебя дыра в сердце, но ты благодаришь Бога за то, что она тебя не убила... пока.
Потому что, когда у вас есть ASD, как у меня, и вы ныряете глубоко под воду, пузырьки газа, которые должны проходить по легочным кровеносным сосудам и фильтроваться через легкие, могут вытечь из этого отверстия при всплытии и рециркулировать в виде эмболов, которые могут закупорить кровеносные сосуды в мозге и привести к инсульту, или заблокировать артерию к сердцу и вызвать остановку сердца. Это все равно что нырять с грязной бомбой внутри себя, никогда не зная, когда и где она может взорваться.
Я был не одинок в этой борьбе. Каждый десятый ребенок рождается с подобным дефектом, но в большинстве случаев отверстие закрывается само по себе, и операция не требуется. Лишь менее чем 2 000 американских детей в год требуется операция, но обычно она проводится до того, как пациент начинает посещать школу, поскольку в наши дни существует более эффективный процесс скрининга. Большинство людей моего возраста, родившихся с расстройствами аутистического спектра, покидали больницу на руках у матери и жили с потенциально смертельной проблемой, не имея ни малейшего представления о ней. Пока, как и у меня, сердце не начало давать сбои в тридцатилетнем возрасте. Если бы я проигнорировал свои предупреждающие знаки, то мог бы упасть замертво во время четырехмильной пробежки.
Вот почему, если вы служите в армии и у вас диагностировано расстройство аутистического спектра, вы не можете прыгать с самолетов или нырять с аквалангом, и если бы кто-нибудь знал о моем состоянии, ВМФ ни за что не позволил бы мне стать "морским котиком". Удивительно, что я вообще прошел через Hell Week, Badwater или другие гонки.
"Я просто поражен, что вы смогли сделать все, что сделали с таким состоянием", - сказал доктор.
Я кивнул. Он считал меня чудом медицины, каким-то изгоем или просто одаренным спортсменом, которому удивительно повезло. Для меня же это было еще одним доказательством того, что я не обязан своими достижениями таланту, данному Богом, или отличной генетике. У меня была дыра в сердце! Я работал с наполовину полным баком,
Через три дня меня положили в операционную.
И вот тут-то доктор оплошал. Во-первых, анестезия не подействовала до конца, поэтому я находился в полусонном состоянии, пока хирург разрезал мне внутреннюю часть бедра, ввел катетер в бедренную артерию, а когда он достиг моего сердца, развернул спиральный пластырь через этот катетер и переместил его на место, якобы зашивая дыру в сердце. Тем временем мне в горло засунули камеру, которую я чувствовал, задыхаясь и с трудом выдерживая двухчасовую процедуру. После всего этого мои проблемы должны были закончиться. Врач отметил, что сердечной ткани потребуется время, чтобы вырасти вокруг заплатки, но уже через неделю он разрешил мне легкие физические нагрузки.
Вас понял, подумал я, опускаясь на пол, чтобы отжаться сразу после прихода домой. Почти сразу же мое сердце перешло в режим фибрилляции предсердий, также известный как фибрилляция А. Мой пульс подскочил со 120 до 230, затем вернулся к 120, а потом поднялся до 250. У меня закружилась голова, и мне пришлось сесть, глядя на монитор сердечного ритма, пока дыхание нормализовалось. И снова мой пульс в состоянии покоя был на уровне восьмидесяти. Другими словами, ничего не изменилось. Я позвонил кардиологу, который назвал это незначительным побочным эффектом и попросил набраться терпения. Я поверил ему на слово и отдохнул еще несколько дней, а затем сел на велосипед, чтобы легко доехать с работы домой. Сначала все шло хорошо, но примерно через пятнадцать миль мое сердце снова забилось в фибрилляции. Пульс скакал от 120 до 230 и обратно по воображаемому графику в моем воображении без всякого ритма. Кейт отвезла меня прямо в больницу Бальбоа. После этого визита, а также второго и третьего заключений стало ясно, что заплатка либо не сработала, либо ее не хватило, чтобы закрыть всю дыру, и мне потребуется повторная операция на сердце.
Военно-морской флот не хотел принимать в этом никакого участия. Они опасались дальнейших осложнений и предложили мне сократить свой образ жизни, смириться с новой нормой и получить пенсионный пакет. Да, верно. Вместо этого я нашел лучшего врача в Бальбоа, который сказал, что нам придется подождать несколько месяцев, прежде чем мы сможем даже подумать об очередной операции на сердце. Тем временем я не мог ни прыгать, ни нырять, ни оперировать в полевых условиях, поэтому я остался на службе. Это была другая жизнь, несомненно, и у меня был соблазн пожалеть себя. В конце концов, эта штука, которая обрушилась на меня внезапно, изменила весь ландшафт моей военной карьеры, но я тренировался для жизни, а не для ультрагонок, и я не хотел вешать голову.
Я знал, что если буду придерживаться менталитета жертвы, то ничего не добьюсь в этой запутанной ситуации, а я не хотел сидеть дома с поражением весь день. Поэтому я использовал это время, чтобы довести до совершенства свою презентацию для рекрутеров. Я написала великолепные AAR и стала гораздо более детально ориентироваться в своей административной работе. Вам это кажется скучным? О да, это было скучно! Но это была честная, необходимая работа, и я использовал ее, чтобы сохранить остроту ума, когда наступит момент, когда я смогу вернуться в бой по-настоящему.
Я так надеялся.
Спустя целых четырнадцать месяцев после первой операции я снова катился по больничному коридору на спине, глядя на флуоресцентные лампы в потолке, направляясь в предоперационную без каких-либо гарантий. Пока техники и медсестры брили меня и готовили к операции, я думал обо всем, чего добился в армии, и задавался вопросом: достаточно ли этого? Если врачи не смогут вылечить меня в этот раз, захочу ли я уйти в отставку довольным? Этот вопрос не давал мне покоя до тех пор, пока анестезиолог не надел на мое лицо кислородную маску и не начал тихонько отсчитывать время в моем ухе. Перед самым отключением света я услышал ответ, вырвавшийся из бездны моей черной души.