Жизнь не сможет навредить мне

Гоггинс Дэвид

Я разработал рутину, начав с шеи и плеч, а затем перейдя к бедрам, ягодицам, квадрицепсам, подколенным сухожилиям и икрам. Растяжка стала моей новой навязчивой идеей. Я купила массажный мяч, чтобы размять мускулы. Я прислонил доску к закрытой двери под углом семьдесят градусов и использовал ее для растяжки икр. Я страдал от этого большую часть двух лет, но после нескольких месяцев постоянных растяжек заметил, что шишка у основания черепа начала уменьшаться, как и узлы вокруг сгибателей бедра, а мое общее самочувствие и уровень энергии улучшились. Я еще не была близка к гибкости и не вернулась полностью к себе, но я прекратила прием всех лекарств, кроме препаратов для щитовидной железы, и чем больше я

растягивалась, тем больше улучшалось мое состояние. Я продолжала заниматься не менее шести часов в день в течение нескольких недель. Потом месяцы и годы. И до сих пор продолжаю это делать.

***

В ноябре 2015 года я ушел в отставку с военной службы в звании начальника ВМС, единственный из всех военных, кто когда-либо участвовал в программе TAC-P ВВС, трех "адских неделях" морских котиков за один год (завершив две из них), а также окончил BUD/S и армейскую школу рейнджеров. Это был горько-сладкий момент, потому что военные были большой частью моей личности. Она помогла мне сформироваться и стать лучшим человеком, и я отдал ей все, что у меня было.

К тому времени Билл Браун тоже отошел от дел. Он, как и я, вырос в маргинальной среде, ему не суждено было многого добиться, и его даже выгнали из первого класса BUD/S инструкторы, усомнившиеся в его интеллекте. Сегодня он работает адвокатом в крупной фирме в Филадельфии. Фрик Браун доказал и продолжает доказывать свою состоятельность.

Следж по-прежнему служит в команде "морских котиков". Когда я с ним познакомился, он был большим любителем выпить, но после наших тренировок его менталитет изменился. Он перешел от того, что никогда не бегал, к марафонам. От отсутствия велосипеда до одного из самых быстрых велосипедистов в Сан-Диего. Он неоднократно участвовал в триатлонах Ironman. Говорят, что железо точит железо, и мы это доказали.

Шон Доббс так и не стал "морским котиком", но он стал офицером. Сейчас он лейтенант-коммандер, но по-прежнему остается отличным спортсменом. Он участвовал в соревнованиях Ironman, был опытным велосипедистом, занимал почетное место в Высшей школе подводного плавания ВМС, а позже получил высшее образование. Одна из причин его успеха в том, что он осознал свою неудачу на "Адской неделе", а значит, она больше не принадлежит ему.

SBG тоже все еще служит на флоте, но он больше не возится с кандидатами на BUD/S. Он анализирует данные, чтобы убедиться, что военно-морской спецназ продолжает становиться умнее, сильнее и эффективнее, чем когда-либо. Теперь он яйцеголовый. Яйцеголовый, но с умом. Но я был с ним, когда он был на пике своей физической формы, и он был жеребцом.

После наших мрачных дней в Буффало и Бразилии моя мама также полностью изменила свою жизнь. Она получила степень магистра в области образования и работает волонтером в целевой группе по борьбе с домашним насилием, когда не работает старшим помощником вице-президента в медицинской школе в Нэшвилле.

Что касается меня, то растяжка помогла мне вернуть силы. Когда моя служба в армии подошла к концу и я все еще находился в реабилитационной зоне, я прошел переаттестацию на врача скорой помощи. И снова мне пригодились навыки запоминания, которые я оттачивал еще в школе, чтобы закончить обучение на высшем уровне. Я также учился в Академии пожарной подготовки TEEX, которую закончил с отличием в своем классе. В конце концов я снова начал бегать, на этот раз без побочных эффектов, и когда я вернулся в достаточно приличную форму, я принял участие в нескольких ультрамарафонах и занял первое место в нескольких из них, включая Strolling Jim 40-Miler в Теннесси и Infinitus 88k в Вермонте, оба в 2016 году. Но этого было недостаточно, и я стал пожарным в дикой природе в Монтане.

Завершив свой первый сезон на пожарных линиях летом 2015 года, я заехал

к маме в Нэшвилл, чтобы навестить ее. В полночь у нее зазвонил телефон. Моя мама похожа на меня в том смысле, что у нее нет широкого круга друзей и ей редко звонят в приличные часы, так что это был либо неправильный номер, либо экстренный случай.

На другом конце линии я слышал Трунниса-младшего. Я не видел и не разговаривал с ним более пятнадцати лет. Наши отношения испортились в тот момент, когда он решил остаться с нашим отцом, а не бороться с нами. Большую часть своей жизни я не могла простить или принять его решение, но, как я уже говорила, я изменилась. На протяжении многих лет мама держала меня в курсе основных событий. В конце концов он отошел от нашего отца и его сомнительных предприятий, получил степень доктора философии и стал администратором колледжа. А еще он отличный отец для своих детей.

По маминому голосу я поняла, что что-то не так. Помню только, что мама спросила: "Ты уверена, что это Кайла?". Когда она повесила трубку, то объяснила, что Кайла, его восемнадцатилетняя дочь, гуляла с друзьями в Индианаполисе. В какой-то момент подкатили более слабые знакомые, закипела кровь, был выхвачен пистолет, раздались выстрелы, и шальная пуля нашла одного из подростков.

Когда его бывшая жена позвонила ему, он в панике поехал на место преступления, но когда приехал, его держали за желтой лентой и не давали понять, что он мертв. Он видел машину Кайлы и тело под брезентом, но никто не мог сказать ему, жива его дочь или мертва.

Мы с мамой немедленно отправились в путь. Я ехал со скоростью 80 миль в час под косым дождем пять часов подряд до Индианаполиса. Мы подъехали к его подъезду вскоре после того, как он вернулся с места преступления, где, стоя за желтой лентой, его попросили опознать дочь по фотографии ее тела, сделанной на мобильный телефон детектива. Ему не предложили уединиться и не дали времени на то, чтобы отдать дань уважения. Все это он должен был сделать позже. Он открыл дверь, сделал несколько шагов к нам и разрыдался. Первой подошла моя мама. Затем я притянул брата к себе, чтобы обнять, и все наши проблемы перестали иметь значение.

***

Будда знаменито сказал, что жизнь - это страдание. Я не буддист, но я знаю, что он имел в виду, и вы тоже. Чтобы существовать в этом мире, нам приходится сталкиваться с унижениями, разбитыми мечтами, печалью и потерями. Такова природа. Каждая конкретная жизнь приходит со своей индивидуальной порцией боли. Она приходит за вами. Вы не можете ее остановить. И вы это знаете.

В ответ на это большинство из нас запрограммировано на поиск комфорта как способа заглушить все это и смягчить удары. Мы создаем безопасные пространства. Мы потребляем средства массовой информации, которые подтверждают наши убеждения, занимаемся хобби, соответствующими нашим талантам, стараемся проводить как можно меньше времени, выполняя задачи, которые мы ненавидим, и это делает нас мягкими. Мы живем жизнью, ограниченной рамками, которые мы сами себе представляем и желаем, потому что в этих рамках нам комфортно. Не только нам, но и нашим близким и друзьям. Ограничения, которые мы создаем и принимаем, становятся линзой, через которую они видят нас. Через которые они любят и ценят нас.

Но для некоторых эти рамки начинают казаться кабалой, и когда мы меньше всего этого ожидаем, наше воображение перепрыгивает эти стены и охотится за мечтами, которые сразу после этого кажутся достижимыми. Потому что большинство мечтаний таковыми и являются. Мы вдохновляемся на перемены постепенно, и это причиняет боль. Разрушение оков и выход за собственные пределы требует тяжелой работы - иногда физической - и когда вы ставите себя на кон, сомнение в себе и боль встретят вас жгучей комбинацией, от которой подкосятся колени.