Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2
Шрифт:
Комиссия, в которую я был назначен для разбирательства этого дела, состояла из трех членов: Авдеева, Ряби-нина и меня. Авдеев — здоровый парень средних лет, был хорошо известен в партийных кругах Петрограда, а также
Москвы, так как приехал вместе с Лениным в запломбированном вагоне. Он был назначен заведующим пороховыми и взрывчатыми заводами на Охте и держал эти учреждения в надлежащем страхе и порядке. Он на меня произвел впечатление рассудительного парня, с которым хотя и надо было быть очень осторожным, но можно было свободно высказывать свои деловые соображения; Авдеев был назначен председателем нашей комиссии, а Рябинин был председателем химического отдела ПСНХ.
При моем знакомстве с Рябининым, он об’яснил мне, что он был под моей командой во время войны, в химическом батальоне, и сохранил обо мне хорошую память. До революции он
Мы провели целый день в Саблине на пороховом заводе и допрашивали обе стороны, а также сделали полную ревизию всего производства. В результате наша комиссия нашла завод в надлежащем порядке, обвинения, выдвинутые Сорокиным, признала необоснованными, а потому вынесли Метальникову оправдательный приговор. Как я узнал впоследствии, Сорокин вскоре был смещен и назначен на другую работу, но и Метальников не долго оставался на своем посту и был заменен партийцем.
За свое участие в этом деле я получил щедрый подарок от ПСНХ: три или четыре фунта простого мыла. По тем временам, это было дороже всякого денежного вознаграждения. С этого времени меня начали приглашать для участия в обсуждении некоторых химико-технических вопросов, которые возникали в Петроградском Совете Народного Хозяйства (ПСНХ). Один раз пришлось обследовать деятельность бывшей Петербургской химической лаборатории, которая изготовляла различную парфюмерию, туалетные мыла и т. п.;
другой раз пришлось сделать очень ответственную экспертизу по одному производству, в котором принимал большое участие бывший мой сотрудник инженер Картвелов. Вскоре после этого я был назначен сделать экспертизу о взрыве на Саблин-ском заводе взрывчатых веществ, который причинил смерть одному рабочему. Здесь интересно отметить, с какой бестолковостью' и бесцеремонностью отдавались приказания высшим начальством нашему брату. Во второй половине дня я был вызван по телефону с приказанием немедленно прибыть в ПСНХ. Когда я приехал, то узнал, что я вызван только для получения приказания прибыть на другой день утром на двор ПСНХ, чтобы отправиться на автомобиле с другими членами комиссии в Саблино (около 45 километров от Петрограда). Хотя заранее можно было предвидеть, что вследствие выпавшего обильного снега нам не придется добраться на автомобиле до завода, тем не менее председатель ПСНХ П- И. Судаков лично выбрал этот способ передвижения. По шоссе до Гатчины мы доехали благополучно, но когда свернули на дорогу в Колпино, то начались беспрестанные остановки от нанесенных сугробов, и нам всем приходилось вылезать и откапывать дорогу. Мы потратили около 4 часов, чтобы проехать несколько километров и, выбившись из сил, принуждены были вернуться к вечеру назад. Только через два дня мы получили приказание поехать на завод по Николаевской железной дороге. Взрыв произошел в отдельном небольшом здании, где приготовлялась смесь для бикфордова шнура, причем был убит один рабочий, находившийся в этом здании.
Эти обращения ко мне за различными консультациями для ПСНХ все учащались. Так как председатель Химического Отдела ПСНХ, Рябинин не обладал никакими химическими познаниями, кроме разве практического приготовления бетона, то президиум ПСНХ решил пригласить меня на постоянную работу, предложив мне быть заместителем Рябинина. Получивши такое предложение, я решил посоветоваться с председателем Производственного Отдела, Петром Аркадьевичем Бачмановым, которого я лично не знал, но о котором я много слышал, как об очень деловом человеке. Во время войны он был избран председателем Совета С’ездов Торговых и Промышленных предприятий Петрограда, что несомненно указывало на его большие административные способности. Он окончил Юридический Факультет С.-Петербургского Университета и состоял юрис-консультом ряда механических заводов. Будучи очень способным человеком, он хорошо изучил состояние петроградской промышленности, как до войны, так и во время войны, и потому приглашение его в Президиум ПСНХ было в высшей степени рациональным и полезным для налаживания расстроенной во время революции промышленности.
Мое первое впечатление при знакомстве с П. А. было очень благоприятное для него. Его симпатичные черты лица, его простота в обращении и правильность его
После этого разговора я был вызван Судаковым вместе с Рябининым, и они оба просили меня не отказыватьсся от предлагаемой должности и помочь им в это трудное время. Судаков предложил мне бывать на службе в удобное для меня время, не нарушая хода моих других дел, и дать ему знать, какое вознаграждение я пожелал бы взять за свою работу. В то время по должности, директора Института я получал около 40,000 в месяц, и Рябинин мне предложил получать половину этого оклада. Но я, памятуя, что мука стоила более 2000 руб. за пуд и что многих продуктов вообще нельзя достать в Петрограде, предложил платить мне не деньгами, а пайком. После долгих переговоров я стал получать от ПСНХ паек вместо жалованья, и был очень доволен, так как в паек входило мясо, масло, сахар и даже прекрасный сыр, — продукты в то время очень дорогие на вольном рынке. Но, кажется, этот паек я получил только 2 или 3 раза, так как в начале 1921 года произошла резкая перемена в моей деятельности и центр тяжести всей моей работы был перенесен в Москву.
Имея в своем распоряжении автомобиль, — правда очень старой конструкции, — я мог организовать работу свою таким образом, что рано утром я приезжал в Институт, а после 12 часов ехал в ПСНХ, где оставался до 4-х часов дня. Лекции в Лесном у меня бывали по вечерам, а в Артиллерийской Академии я имел 2 лекции один раз в неделю. Для выяснения различных химических вопросов мне пришлось побывать почти на всех химических заводах Петрограда, включая также и резиновый завод «Треугольник». Между прочим, на этом заводе проф. Б. В. Бызов производил опыты по получению искусственного каучука из нефти и мне приходилось время от времени знакомиться с полученными им результатами. В экспертизе этих опытов принимал также участие профессор Технологического Института Михаил Михайлович Тихвинский, — большой друг Л. Я. Карпова, а также и мой.
В декабре 1920 года Рябинин по делам Химического
Отдела ПСНХ отправился в Москву и по возвращении привез целый ряд новостей относительно событий в ВСНХ. Самая главная новость заключалась в том, что J1. Я. Карпов безнадежно болен и что его кончина ожидается в недалеком будущем. Рябинин был у него и рассказал мне, что Л. Я. предложил своим коллегам после его смерти пригласить меня на пост председателя Химического Отдела ВСНХ. Передавая мне это, Рябинин, однако, прибавил, что они употребят все усилия, чтобы не выпустить меня из ПСНХ.
Л. Я. Карпов, действительно, скоро умер, — от гнилокровия, которое явилось результатов злоупотребления алкоголем. Эта страсть к алкоголю в нем развилась в особенности за последнее время и редкий день, когда он не был в сильном градусе. Мне не пришлось быть на похоронах Л. Я., но они отличались большой торжественностью и урна с его пеплом были замурована в Кремлевской стене.
После смерти Л. Я. коллегия Главхима состояла из 5 или б членов и в нее входили следующие лица: С. Д. Шейн, Тара-тута, Иванов, Гришечко-Климов и председатель Профессио^ нального Союза Рабочих Химиков Корчагин (последний был плотником на одном из химических заводов). Председателем коллегии был временно назначен Гришечко-Климов; он не был партийцем, но считался сочувствующим коммунизму.