Жизнь охотника за ископаемыми
Шрифт:
Однажды мы стояли лагерем у источника на Хакберри, к югу от г. Буфало, когда к нам подъехало двое мужчин. Они сказали, что они пастухи и потеряли свое снаряжение. Я пригласил их к себе в палатку и после ужина предложил им постели мальчиков, которые отправились спать в повозку.
Рано утром один из мужчин разбудил меня и попросил револьвер. «В лагерь зашла антилопа», — сказал он. Я дал ему свой Смит и Вессон и, выглянув, увидел прекрасного самца, который стоял около повозки и разглядывал палатку. Гость мой, расстреляв все патроны отбросил револьвер, как вещь, ничего не стоящую, и попросил ружье. Я подал ему шарповскую винтовку и перевязь с патронами. Тем временем антилопа отошла на несколько шагов и оглянулась на нас. Мужчина выстрелил несколько раз кряду — и бросил ружье. Между тем из повозки вылезли мои ребята — один с винчестером, другой с маленьким баллардовским ружьем. Гость наш взял сначала одно, потом
Тридцатого апреля мы тронулись вниз, к Смоуки, в сорока пяти километрах к югу от Буфало; дорогой едва не погибли в сыпучем песке, но справились и спасли упряжных лошадей и повозку.
Мы тогда стояли в устье широкого оврага, обильно заросшего травой. Всю ночь ревела буря. Случалось ли вам, дорогой читатель, пытаться уснуть в палатке, когда ветер крепчает и полотно хлопает, вызывая опасение, что вот-вот лопнут швы, вырвутся колышки или оборвутся веревки? Знаете ли вы, каково лежать при оглушающем громе, при ослепительном блеске молний, когда дождь и град хлещут по тонкой преграде, которая одна только отделяет вас от яростного ветра? Это ощущение не из приятных. Но, кстати сказать, за все годы, которые я прожил в лагере, мне случалось время от времени ожидать, что палатку в клочки разорвет у меня над головой, но ни разу мои опасения не оправдались. Даже в самые сильные бури палатка выстаивала невредимой и я отделывался сравнительно благополучно.
В ту поездку, однако, мы пережили очень неприятное приключение. Холодный дождь продолжался четыре дня, и палатка протекала как раз над моей головой. Кроме того, высушенный навоз настолько намок, что мы не могли развести огонь и принуждены были есть холодную пищу и спать под намокшими одеялами.
Рис. 14. Лагерь и повозка охотников за ископаемыми.
Однажды во время спуска по довольно крутому склону переднее колесо соскочило; нас выбросило вместе со всем грузом и пожитками на землю. Человек, продавший нам повозку, ручался за нее на год. Мы сняли шину, поставили на место спицы, разогрели шину на пылающем кизяке и надели ее обратно. После этого мы старались ехать осторожно и избегать косогоров; но обычно случалось, что мы валились на сторону именно тогда, когда всего менее этого ожидали. Хуже всего, впрочем, было то, что, когда мы вернули неисправное колесо продавцу, который продал его с ручательством, он дал нам взамен еще менее надежное.
Болезнь одной из наших лошадей не раз ставила нас в затруднительное положение. Лошадь часто отказывалась итти посреди степи. Однажды, помнится, это случилось в четырех километрах от источника.
Единственная посудина, в которой мы могли приносить в лагерь воду, был полуведерный кувшин; чтобы на всех нас хватило, приходилось одному из нас все время носить в нем воду. В конце концов пришлось купить другую лошадь взамен больной; но нам упорно не везло: нам попалась скотина, которая была, видимо, приучена к почтовой езде. Как только закреплялись последние постромки, она кидалась стрелой вперед. По счастью, ее товарищ по упряжке не мог бегать так скоро, так что они просто описывали круг. Молодцы мои подстерегали удобную минуту, хватались за повозку и вспрыгивали в нее.
Эта лошадь постоянно причиняла нам беспокойство. Однажды мы собирались переправиться через речку Хакберри. Я прошел вперед и ударил киркой по сухой растрескавшейся глине почти обнаженного русла, чтобы посмотреть, выдержит ли она нас. Так как пробить ее мне не удалось, то я решил, что мы проедем безопасно, и крикнул Биллю Браузу, чтобы он трогал. Тогда наш дрянной мустанг помчался с холма во весь дух, закусив удила; он вылетел вместе с повозкой на затвердевшую глину и пробил ее до густой грязи, которая была под коркой.
Ребята мои соскочили и принялись отпрягать лошадей, пока те не совсем еще увязли. Их проворно припрягли к задней оси повозки, чтобы спасти груз окаменелостей, которые мы везли на станцию. Тогда началось выкидывание всяких фокусов, которые хорошо умеют проделывать лошади. Мустанг кинулся вперед, словно намеревался поскорей вытащить груз; но в ту минуту, как он почувствовал, что хомут нажимает ему шею, он откинулся обратно к колесу; его товарищ проделывал то же самое. Так мотались они взад-вперед, пока терпение мое не лопнуло; я не мог вынести,
К югу от реки мы нашли несколько превосходных образцов больших раковин гаплоскафы (Haploscapha); некоторые были до тридцати сантиметров в поперечнике. Створки этих раковин по очертаниям немного напоминают женский чепчик, и название, которое дал им Конрад — Haploscapha grandis — можно перевести «большой чепец» (рис. 15).
Рис. 15. Ископаемые раковины (Haploscapha grandis, по Копу).
Мы нашли также много рыб и ящеров или мозазавров. Наш способ собирания очень отличался от принятого теперь. Охота за ископаемыми в той же мере может совершенствоваться, как и всякий другой вид человеческого труда. Тогда мы в несколько месяцев прошли все меловые обнажения западного Канзаса, которые тянулись вдоль оврагов по обоим склонам Смоуки-гилл с разветвлениями на сотни километров. Теперь обследование той же площади потребовало бы у нас пять лет. Тогда мы откалывали кости киркой и большим ножом, укладывали их в мучные мешки, обернув сухой буйволовой травой, которую рвали собственными руками. В те давние времена Коп и Марш создали странные существа, пытаясь восстановить скелеты по немногим разрозненным костям, которые случайно попадали им в руки. Теперь мы берем большие глыбы мела, так что можем показать кости в их первоначальном расположении; поэтому их легче соединять впоследствии в их естественной взаимной связи.
Когда после очень тщательного исследования мы находили торчащие из обрыва каньона или из промоины кости какого-нибудь «древнего обитателя морей» или берегов исчезнувшего Мелового океана [26] , мы прежде всего очищали некоторое пространство над костями, для чего киркой выбивали породу. Затем, обычно вытянувшись во весь рост на очищенной площадке, с кривым шилом и щеткой в руках, я открывал кости настолько, чтобы иметь возможность определить, как они лежат. Эта кропотливая работа зачастую длилась часами. Когда положение каждой отдельной кости бывало определено, мой сын Георг, который долгие годы был моим главным помощником, помогал мне вырыть канавку вокруг всего найденного экземпляра, обрубая с внешней стороны породу на пять-семь сантиметров; потом мы делали раму из пятисантиметровых досок, покрывали кости вощеной бумагой и заливали гипсом. Так как кости редко лежат плоско, то необходимо иметь наготове бумагу, чтобы прикрывать выступы, которые могут обнажиться в то время, как наливается гипс. В результате получается гипсовая плита ровной толщины на всем протяжении; в ней каждая кость сохраняет свое первоначальное или близкое к нему положение: во всяком случае то, в каком она была в свое время погребена.
26
Океан, существовавший в течение мелового периода жизни земли.
Когда гипс затвердеет, наступает трудная работа выбирания породы снизу, из-под образца. Приходится, лежа на левом боку, работать с величайшей осторожностью легкой киркой, чтобы отбить породы именно столько, чтобы рама с гипсом подалась вниз от собственной тяжести. Если же употребить силу, то легко может случиться, что порода с заключенными в ней окаменелостями вырвется из рамы, и драгоценный экземпляр будет разрушен. Потом порода снимается вровень о краями рамы и набивается дно. Затем весь футляр с породой, костями и гипсом тщательно упаковывается в большой ящик с тонкой стружкой.
Иллюстрация (рис. 16) изображает огромную плиту в процессе ее отсекания. Возясь с другой такой же, Георг и я потратили две недели тяжелого труда. По счастью, мел, в котором сохранялись кости, был достаточно твердый, так что плиту можно было поднять, не сломав ее. Вся глыба была около десяти сантиметров толщины и весила, по меньшей мере, триста килограммов. Тем не менее мы с Георгом обработали ее одни, сами запаковали в ящик и погрузили в повозку.
Рис. 16. Чарльз Штернберг и его сын отделяют большую глыбу с окаменелостями от мелового пласта.