Жизнь побеждает (с иллюстрациями)
Шрифт:
Сегодня Шурка особенно озорничает. Он пытается сесть на медные трубы музыкантов. Его отгоняют. Обиженный, он улетает к юным садоводам и садится на тонкие веточки вновь посаженных деревьев.
— Сломаешь! — кричат ему, — пошел вон! — Рассерженный Шурка, сорвав беретик с Машиной головы, летит с ним на крышу сарая.
Маша просит помощи у Коли; Чемпион свистит. Шурка уже около него, но без берета.
— Принеси! — приказывает Коля.
Галчонок неохотно возвращает украденное.
После танцев организовали игры, но помешал дождик. Сначала на него внимания не обратили. Думали —
— Надо по домам расходиться, товарищи! Дождик осенний, его не переждешь, — сзывал Леня своих пионеров.
— Пойдем к нам! — уговаривала Лиза Наташу. — Посидим в пионерской комнате, я соскучилась по тебе. Хочется поговорить.
Когда девушки вошли в пионерскую, там было много народу.
— Вот и Наташа! — обрадовалась Галя. — Мы сговорились собраться. Сережа и Женя уже здесь. Леня отведет пионеров и вернется сюда.
— А что вы задумали? — спросила Наташа у Дубкова.
— Комсомольское собрание!
— Что ты говоришь, Коля! — возмутилась Лиза. — Мы еще не комсомольцы.
— Я не знал, Вета, как выразиться. Галя предложила собраться сегодня тем, кто готовится в комсомол. Нам хотелось, чтобы Леня с товарищами были тоже здесь…
— Нам важно поговорить с комсомольцами в такой момент, — докончил Юра мысль приятеля.
— Мы с удовольствием побеседуем с вами, — сказал Сережа. — А пока нет Леонида, — займемся техникой.
Мальчики принялись что-то чертить, доказывая Сереже свою правоту. Он не соглашался и сам чертил.
Наташу окружили девочки. Расспрашивали ее о школе, о лагерных товарищах.
— В городе мы все живем в разных домах, но дружим и часто встречаемся, читаем вместе, — рассказывала Наташа. — На днях кончили книгу Ольги Чечеткиной «Индия без чудес». Чечеткина сама была в Индии делегатом на конгрессе. Индия — бывшая английская колония. Да и сейчас там хозяйничают англичане. Как ужасно народ живет там! Это не жизнь, а мука! У детей совсем нет детства… И какие же счастливые мы — молодежь Советского Союза! — горячо говорила Наташа.
Мальчики оставили свои чертежи и подошли к ней.
— Достань нам эту книгу, Наташа! — попросили они.
— Подождите, товарищи, кажется она у меня в портфеле.
Наташа сходила в раздевалку и вернулась с книгой в руках.
— Вот она! Я оставлю ее вам. А может, почитать несколько отрывков, пока нет Леонида?
— Очень просим!
Перелистывая книгу, Наташа говорила:
— Здесь есть немного об Англии, Франции… А я возьму вот эти странички:
— «Поезд остановился… Шум, гомон, сутолока. И над всем этим, всё заглушая и подавляя, стоит тонкий жалобный детский стон: «Подайте…» Десятки детей, калек и просто голодных, тянутся к окнам с этим протяжным стоном.
Мы исколесили всю страну, проехали десятки железнодорожных станций и повсюду слышали этот стон, повсюду видали людей, живущих на станциях, под открытым небом не день и не два, а месяцы и годы…»
Наташа перелистала несколько страниц.
— Слушайте дальше! — сказала она.
— «Мадрас — один из промышленных центров Индии… В рабочем районе города, на узкой и шумной улице, рядом со скотным двором, стоит небольшое одноэтажное здание. Это —
Рабочий день на фабрике начинается в 8 часов утра и кончается в 6 вечера. За эту работу Кандесами получает в день два анна. Что на это можно купить? Один номер газеты стоит два анна, т. е. дневной заработок Кандесами. Из 250 рабочих фабрики — 150 детей.
На этой же улице мы посетили папиросную фабрику. Там, в маленькой клетушке, на полу, сидел мальчуган с круглым лицом, лукавыми глазами и… мокрым носом: ему всего четыре года.
— Как тебя зовут? — обратились мы к нему.
— Джани Баша, — ответил он тоненьким голоском, на минуту переставая чистить тупым и коротким ножом листья табака.
И этот ребенок работает 14 часов в день за три анна!
Чудовищная эксплуатация детей — страшнейшее из преступлений английского империализма в Индии. Начиная работать с четырех-пяти лет, дети обычно к 14 годам достигают такой стадии туберкулеза, что либо умирают, либо оказываются не в состоянии работать.
Только семь-восемь процентов детей Индии могут ходить в школу, остальные так и остаются неграмотными на всю жизнь. За всё время пребывания в Индии мы не видели ни в одной рабочей или крестьянской семье детских игрушек. Империализм отнял у народа Индии самое бесценное сокровище: детство его детей…»
Открыв дверь, Леонид остановился. Его не заметили. Леня не хотел мешать чтению. Он смотрел на собравшихся. Девочки сидели на диване. Они не сводили глаз с Наташи. Ловили каждое слово. Лица их стали печальными. Галя крепко сжала свои худенькие руки.
Гоша подошел к стулу Наташи. Он словно не верил ей, сам старался прочитать. Лицо мальчика была недетски серьезно.
Когда Наташа кончила читать, Гоша молча взял у нее книгу. Он отошел в угол и углубился в нее. Ребята возмутились, хотели взять книгу. Леонид остановил их.
— Пусть читает! — сказал он.
Детдомовцы сидели глубоко задумавшись. Они не задавали вопросов. Сережа и Наташа старались оживить беседу, но все отвечали коротко и вяло. Даже Коля молчал.
Подошел Гошка. Он отдал книгу Наташе и молча пошел из комнаты. Внезапно повернулся и быстро, отрывисто заговорил:
— Вот как они там живут! Меня одна тетка назвала «жертвой войны». Мне самому себя жалко было. Я же не виноват, что остался без ног. Хотел, чтобы меня жалели. Сердился, когда наказывали. Думал, что мне должны всё прощать. А почему…