Жизнь после свадьбы
Шрифт:
Светлана, которая в паспорт к кавалеру не заглядывала и довольствовалась выданным ей именем «Гера», озадачилась.
– Чего сразу Герасим-то? А если и так, то очень оригинально.
– Тут надо учитывать, что оригинален в данном случае не он, а его родители, которые, не будем исключать возможные риски, могут стать членами твоей семьи. А чужие родители – это такое дело…
– Да-да, – неожиданно поддержал Ляльку Игнат Павлович и опечалился, вспомнив что-то своё. У него даже уголки губ опустились, а брови сошлись в грустный «домик».
– Вот, – обрадовалась поддержке Гольдберг. –
– Лялька, ты совсем уже? Да какая разница? Я не спрашивала даже. Надо будет, сам скажет, – начала раздражаться Света. – Предугадывая твои следующие вопросы, могу сказать, что фамилию я тоже не спрашивала, адресом не интересовалась и характеристику с места работы не требовала.
– Улановская, твоя беспечность возмутительна, – ухмыльнулась Ляля и с шумом хлебнула чаю. – Фу, горячий какой. Я аж язык ошпарила. В смысле, спасибо, Игнат Павлович, очень вкусно. М-да… Так вот, Светик, чтоб ты знала, аферисты именно так и втираются в доверие. Общаешься-общаешься, а потом у тебя квартиру обнесли, а ты сидишь в полиции и понимаешь, какой была дурой: ни одной зацепки для доблестных органов правопорядка.
– Не завидуй, это неприлично, – буркнула Света. – И не трогай Геру, я хоть жить начала впервые за почти тридцать лет. Что я раньше видела? Ничего! Сидела, как клуша, ждала чего-то. А сейчас я за месяц целую жизнь прожила. Я теперь и на коньках умею кататься, и на лыжах попробовала – с горы! На слаломных! И на ватрушках каталась. Это с ума сойти, что такое!
– Вот, разоралась, – проворчала Ляля. – А я из-за твоего Геры одна теперь сижу скучаю. Но, вынуждена признать, у тебя, Улановская, глаз горит и румянец появился. Похорошела ты невообразимо. Наверное, надо и мне влюбиться. Так ведь не в кого.
Тут Игнат Павлович выразительно заво зился в углу.
– У меня такие требования высокие, – завуалированно осадила его Ляля, – что получится только переспать в лучшем случае, а вот так, чтобы как у тебя – с искрой в глазах, это как лотерею выиграть: классно, но маловероятно. Он кем хоть работает-то?
Этого Светлана тоже не знала, а потому снова густо покраснела и решила непременно выяснить подробности, поскольку можно было не сомневаться, что мама будет спрашивать всё то же самое.
Жизнь похожа на реку. Казалось, вот только что ты плыл по течению медленно и размеренно, и пейзаж по берегам тянулся весьма однообразно, и вдруг – водоворот, крутой изгиб – и стремительный поток уносит тебя вперёд, не давая перевести дух.
– Как же так, как же? – причитала Александра Александровна, нервно комкая в руках кухонное полотенце. – Почему так внезапно?
– Мам, ты ж сама хотела, – хмурилась Света. Ей и самой иногда казалось, что события развиваются уж больно стремительно. А с другой стороны – почему нет? Вон в кино за одну серию несколько поколений сменяют друг друга, и ничего. Конечно, то в кино – а тут жизнь. Подумаешь, всего два месяца знакомы! Да она уже в первый день поняла, что это её судьба. И Гера тоже понял. Любовь – это чувство на уровне интуиции и флюидов, и логика вкупе с общепринятыми правилами не имеет к ней никакого отношения.
–
Знакомство мамы с Герой получилось каким-то сумбурным. Да и предшествовавшее ему объяснение тоже размеренностью и обстоятельностью не отличалось.
В тот день Гера ворвался к Светлане на работу, странно взбудораженный, с огромным букетом белых роз. Света уже одевалась, но встретиться они договаривались на остановке. Гера почему-то не дотерпел.
– Нам надо поговорить! – Он быстро поцеловал Свету, сунул в руки букет и скованно отступил к стене. – Это очень серьезный разговор, мне бы не хотелось, чтобы нам помешали.
Света пожала плечами и послушно заперла двери.
– В кафе не пойдем? – уточнила она на всякий случай, чтобы разрядить напряжённую тишину. Она настолько прониклась серьёзностью момента, что даже руки затряслись. А ещё – завибрировали коленки, и в животе что-то тоскливо простонало.
– Пойдём, но поговорить я хочу здесь. Пожалуйста. – Гера умоляюще хлопнул глазами и откинул чёлку. Волосы у него были густые и шелковистые, Света так любила запускать в них пальцы и перебирать ими… Гера вообще был весь какой-то аккуратный, ладный и такой изумительный, что нет-нет, да и закрадывалась у Светланы опасная мыслишка: а не слишком ли он для неё хорош? Так думать было очень опасно, но мысли – они такие своевольные, рождаются сами по себе, не спрашивая хозяйского мнения.
– Да, пожалуйста. – Света осторожно кашлянула, голос предательски подсел.
– Я ведь говорил, что люблю тебя? – аккуратно начал Гера.
Наверное, вопрос был риторическим, поэтому Света лишь кивнула, а Гера уже смелее продолжал дальше:
– Нам вместе хорошо, у нас полное взаимопонимание, общность интересов…
Это было уже что-то скучное, как технические характеристики телевизора или холодильника. Вот стоишь ты в магазине, деньги в кармане нащупываешь, по цене и прочим необходимым параметрам уже определился, а консультант все равно вдалбливает необходимую информацию, потому что так поло жено.
– …Мне дают грант, не сейчас, но в ближайшее время, это уже вопрос решённый, и я должен поехать в Америку, ненадолго, но это важно, – тем временем донеслось до Светы. Видимо, она на нервной почве выключилась и что-то пропустила. Испугавшись, Света встрепенулась и стала слушать внимательнее. Как любая девушка, под формулировкой «серьёзный разговор» она заподозрила два варианта: «нам надо расстаться» и «нам надо пожениться». Пока ни того, ни другого из выступления не следовало. Хотя нет, Америка – это уже неприятно, это похоже на «расстаться»…
– Света, я бы не стал так торопить события, так как это важнейшее событие в жизни. И вообще, я бы не хотел показаться легкомысленным в столь важном деле. – Гера был весь красный, даже шея у него порозовела, а тонкие пальцы, казалось, сейчас и вовсе завяжутся в узел. – Но время поджимает…
Гера никогда не говорил так муторно и витиевато. Света и сама уже взмокла от переживаний и даже дышала с трудом. Ей было страшно услышать что-то такое, что перевернёт её жизнь или вовсе сломает.