Жизнь после Жары

Стилл Оливия

Она попыталась затянуть петлю на шее под одеялом — тщетно: у неё не хватало сил задушить саму себя. Оглянулась вокруг: голые окрашенные стены, ни крючка, ни гвоздика. Единственное, что привлекло её внимание — это металлический спуск над толчком. Секунда — и Олива кинулась к параше, быстро привязала один конец бинта к спуску, из другого сделала петлю, накинула её на шею.

«Прощай, грёбаный мир — больше ты никогда не сможешь пинать меня и причинять страдания…»

Оставалось лишь повиснуть над унитазом, резко подогнув под себя ноги…

Глава 32

Санитары

успели вовремя. Петля не успела ещё как следует затянуться на шее у несчастной, как они ворвались в палату и, быстро вытащив самоубийцу из петли, обнаружили, что она ещё жива. Санитар с прыщавой рожей, тот самый, что давеча обозвал Оливу уёбищем, с наслаждением влепил ей пару пощёчин.

— Ремней! — скомандовал он и, получив требуемое, привязал ими больную к койке.

— Что случилось? — в палату вбежала дежурная сиделка.

— Ничего. Фокусами занимается, — пренебрежительно бросил санитар, и, обращаясь к больной, прошипел, — Будешь лежать привязанная до вечера! А если ещё раз что-нибудь подобное вытворишь — я тебе, сволочь, все руки-ноги переломаю. Будешь у меня долго жить и мучиться! Поняла?!

Олива ничего не ответила. Санитары ушли из палаты, а она молча закрыла глаза и заплакала. 

«Вот я и погубила сама себя… — обречённо подумала она, — Теперь меня заживо погребут в стенах этой больницы, и я останусь здесь с горьким осознанием того, что я всё потеряла, и что там, на воле, ничего меня не ждёт, кроме ненависти и всеобщего осуждения. О, если б я могла начать жизнь с чистого листа — я бы всё отдала лишь за то, чтобы не запятнать свою честь, не замарать свою репутацию, вела бы честную, достойную жизнь, заслужила бы уважение к себе друзей, и им не в чем было бы упрекнуть меня…»

Олива не помнила, сколько времени она так пролежала привязанная. Она точно знала, что не спала — это больное полузабытьё в распятом состоянии, да ещё при ярком электрическом свете никак нельзя было назвать сном. Очнувшись, всё ещё привязанная к койке, она начала напряжённо прислушиваться к шагам в коридоре. По всей видимости, доктор обходил палаты. Значит, меня скоро развяжут, подумала она…

Шаги остановились за дверью изолятора, и послышались голоса, в одном из которых Олива без труда узнала голос того сволочного медбрата.

— Тут девица находится с подозрением на шизофрению, — говорил он доктору, — Только что пыталась повеситься над унитазом...

— Хорошо, разберёмся, — ответил доктор и вошёл в палату.

— Здравствуйте, — сказал он Оливе. 

— Развяжите меня, — попросила она.

— А вы будете себя хорошо вести?

— Да.

Доктор развязал больную.

— Почему вы хотели покончить с собой? — бесстрастно спросил он. Видимо, таких самоубийц он повидал на своём веку немало.

— Потому что я — мерзкая дрянь и ничтожество, и не имею права жить, — ответила Олива, тупо глядя в потолок.

— Откуда такие выводы?

— Я написала книгу на

Прозе.ру, а друзья прочитали… И теперь они меня ненавидят.

— А зачем же вы её написали? — быстро спросил доктор, не вдаваясь в подробности.

— Я хотела отомстить Салтыкову, а в итоге подставила всех…

— Рыла другому яму, а сама в неё угодила? Да, недальновидно, — усмехнулся врач, — Самоубиваться тоже пошла из мести? Или с целью уйти от ответственности за то, что натворила?

Олива задумалась.

— Не знаю... Не видела выхода другого просто... 

— А чего же место такое неудачное выбрала? Центр города, камеры видеонаблюдения... Да ещё и бритву с собой таскала. С окна бы лучше сиганула с двадцатого этажа — и то результативнее было бы. 

— С окна страшно, я высоты боюсь...

Врач расхохотался.

— А крови, значит, не боишься? Или безрукой остаться? Не?

Он встал и направился к двери.

— В общем, полежи, подумай. А хочешь, дам совет?

— Какой совет? — спросила Олива.

— В следующий раз, когда захочешь вены резать, делай это дома в ванне. В тёпленькой водичке. И без свидетелей.

Глава 33

После сдачи заказа по проектированию торгового центра, над которым Салтыков корпел зимой, в их с Нечаевой фирме наступило длительное затишье. Был ли тому виной кризис, или что другое (насчёт «другого» Салтыков думать не хотел, хотя такие мысли то и дело упорно свербили в его голове), но заказчики почему-то начали обходить его стороной. Его деятельной натуре претило полное безделье, и этот затяжной «штиль» в работе поверг его в настоящую депрессию. А поскольку выручку от заказа с ТЦ пришлось пилить с Нечаевой, деньги у Салтыкова быстро закончились, и он сел на мель. И теперь он снова начал приставать к Нечаевой, но уже не чтобы выкупить у неё акции, а чтобы, наоборот, продать ей свои.

— И не подумаю, — невозмутимо сказала она.

— Но ты же меня в это втянула! — потерял терпение он.

— А что ты паникуешь, Андрюш? Сейчас нет заказов, потом будут. Это же синусоида...

— Пока они появятся... — Салтыков отчаянно махнул рукой, — Не могу я сидеть без дела и без денег, понимаешь ты это или нет?

— Иди обратно в Гражданпроект, — посоветовала Нечаева, — Оклад, хоть и небольшой, но стабильный. Да и делом займёшься. А то маячишь, как... цветок в проруби, — презрительно добавила она.

— А как же фирма? И так уже в минус уходим, — проворчал Салтыков.

— Так устройся по совместительству, договорись. А что в минус уходим, так это из-за аренды помещения. Все эти твои мажорские замашки влетели в копеечку, — Нечаева обвела взглядом солидный кабинет с дубовой отделкой, такой же солидной дорогостоящей мебелью и огромными портретами Путина и Медведева в золочёных рамах, что висели как раз над столом Салтыкова.

— Ну, а что, по-твоему, заказчиков в сарае принимать, что ли? — огрызнулся он.