Жизнь щедра на сюрпризы
Шрифт:
— Ладно, Виктор, твои извинения принимаются. Я прекрасно понимаю, что в таком состоянии человек может наговорить, Бог знает что. Но я человек не злопамятный, и на твоей дальнейшей работе это не скажется. Но ты теперь передо мной в долгу.
— Просите что угодно — я всё выполню.
— Мне от тебя ничего не нужно. Да и осталось работать тебе менее полугода. Зачем мне как-то портить тебе жизнь. Но теперь в случае болезни кого-нибудь из кочегаров или ещё чего, не приведи Господи, ты первый в списке на работу помимо своей смены. Это понятно?
— Понятно, я согласен. Я даже понимаю, что это очень уж лёгкое наказание. Так что, простите меня ещё раз.
— Хорошо, забыли. Иди, работай, или точнее отдыхай — ты ведь пока что не на смене.
Так без особых новостей
А ещё через два дня в четверг Морозевичу предстояла ответственная поездка. Андрей ещё перед Новым годом сообщил майору Стабровскому, что один из передвижных наземных угольных транспортёров, как говорится, "на ладан дышит". Как они и предполагали, не прошла даром для этого транспортёра работа в экстремальных условиях, когда его приезжие за углём нещадно эксплуатировали. Нужно было получать новый транспортёр, иначе при какой-нибудь даже незначительной поломке второго транспортёра, первый нечем будет подстраховать.
— Да, этого следовало ожидать, — протянул майор. — Но это немалая проблема.
— Почему?
— Во-первых, потому что транспортёр — это не вентиль или труба. Они не всегда в КЭЧ и бывают. А, во-вторых, как мне кажется, срок его работы ещё не исчерпан. Нам новый вряд ли выпишут.
— И всё же нужно попытаться. Напишем письмо в КЭЧ, если ответят отказом — напишем в КЭУ.
— А потом прямо в штаб группы, да? — улыбнулся Стабровский.
— Ну, в штаб то вряд ли, хотя можно и в штаб.
— Ох, и прыткий же вы. Вы даже не прыткий, а…. Характер у вас, как бы это точнее выразится…
— Авантюрный, наверное, вы хотели сказать?
— Вот-вот.
— Ну что ж, может быть, и так. Ведь то, что я нахожусь здесь, в ГСВГ, в принципе можно считать некой авантюрой.
— Это почему? — удивился майор.
— Вы же знаете, что в Союзе я на руководящих должностях не был, да и непосредственно с людьми почти не работал. Я сюда ехал как тот пловец, что не умеет плавать. А здесь мне сразу пришлось нырнуть в омут. Вот это и была своего рода авантюра — пан или пропал.
— Да, похоже. Но ничего, выкарабкались вы самостоятельно из омута, да ещё как хорошо сейчас плаваете.
— Честно говоря, не совсем самостоятельно, мне помогали.
— Ладно, с этой темой заканчиваем. Так что мы будем делать с транспортёром?
— Я предлагаю писать письмо в КЭЧ, но письмо хорошо обоснованное. Алексей Иванович, не могут нам отказать после того, как мы в другие части столько угля отдали. А это ведь по их вине, представителей этих частей, транспортёр "полетел".
— Хорошо, составляйте письмо. Я его подпишу. Если нужно будет, то даже за подписью Благомирова, так будет надёжней.
И вот спустя примерно три недели после этого разговора им дали добро на получение нового внеочередного транспортёра. Поехал за транспортёром Морозевич лично. Проблем с его получением не было. Однако эти
Вторую поездку Морозевичу пришлось совершить ровно через неделю, и ни куда-нибудь, а в Берлин, точнее в его предместье, в Людвигсфельде, где располагался завод грузовых автомобилей ИФА. Только в прошлом году этот завод стал именоваться "Народным комбинатом грузовых автомобилей ИФА" (VEB IFA-Kombinat Nutzkraftwagen).
Автомобиль ИФА W50L грузоподъёмностью 5,2 т с 2-местной кабиной над двигателем стал одним из наиболее известных грузовых автомобилей ГДР и пользовался спросом в 30 странах мира. Его конструкция была весьма своеобразной для своего класса. Он имел расположенную отдельно от двигателя 5-ступенчатую коробку с синхронизаторами на четырёх высших передачах и гидропневматический привод тормозов. Мощность двигателя составляла 110 лошадиных сил, автомобиль мог буксировать прицеп полной массой 9 т и развивал скорость 85 км/ч.
Но ехал на этот завод Морозевич отнюдь не за автомобилем, а гораздо более прозаичным приобретением. Стабровский попросил привезти оттуда всего лишь 100-кг бочку с латексом. Ему нужно было обратиться на заводе к шефу цеха сборки FB VII Липольду Годольту (Lipold Godolt). Договорённость с руководством завода на передачу такого бесплатного груза госпиталю была — договаривался Стабровский через немецких товарищей. Но чтобы встретится с Годольтом, сначала нужно было обратиться к товарищу Манфреду из заводского отдела интернационального сотрудничества. Но к тому тоже было непросто попасть. В общем, в помощь Морозевичу был прикреплён один из немцев, работающих в госпитале. Правда, этот немец, которого звали Вальтер, говорил на русском языке примерно так же, как и Андрей на немецком, пожалуй, даже похуже. Но это было не так важно, потому что он знал все входы и выходы на заводе и знал поставленную перед ними задачу. Это было большое облегчение Морозевичу. Пока они ехали, Андрей пытался наладить беседу с Вальтером. Кое-какие темы разговора им удавались лучше, но многое было непонятно то Вальтеру, то Андрею. Так, например, проезжая леса, расположенные ближе к их цели, Андрей завёл разговор о грибах, которых здесь, в ГДР довольно много. Но он никак не мог вспомнить, как по-немецки будет "грибы", и немец долго не мог его понять. Когда же Андрей руками начал изображать какое-то подобие грибов и как их собирают, Вальтер, наконец, понял и радостно закивал головой:
— О, pilze, pilze — gut! Zehr viel (очень много), — и даже показал при этом большой палец.
Вот таким довольно распространённым способом для взаимопонимания людей двух разных национальностей вели беседу Андрей и Вальтер, коротая время в пути. Машина, наконец-то, добралась до завода, и её сопровождающие начали разыскивать нужных им людей и заниматься пропуском для въезда на территорию машины. Времени на это ушло немало, но, в конце концов, эта злосчастная бочка с латексом, из-за которой стоило гонять машину, была благополучно получена, и все отправились в обратный путь.