Жизнь щедра на сюрпризы
Шрифт:
— Мы переехали из Борстеля вслед за вами. Правда, немного позже — в начале августа прошлого года.
— Да ты что!? И куда?
— В Белитц-Хальштеттен.
— Куда, куда?
— В Белитц-Хальштеттен.
— Это что, в тот, где находится госпиталь группы войск?
— Совершенно верно. Вот Лера там и работает неврологом-педиатром в неврологическом отделении. Ну, а я, естественно, начальником теплохозяйства.
— Серьёзно, в этом самом госпитале?
— Абсолютно серьёзно.
— Да, ребята, вы устроились ещё покруче, чем мы. А как это вам удалось?
Пришлось Андрею рассказать Александровым историю с переводом Валерии.
— Да, вам можно позавидовать. Точнее, Валерии, тебе то, наверное, всё равно. Этот госпиталь ведь настоящая академия. А зачем ты ездил в Борстель на один день?
— За партийной характеристикой, мне ведь пришлось поступать в партию уже на новом месте.
— Понятно. И что, можно поздравить с поступлением?
— На собрании партийной ячейки то
— Так ты по этому вопросу сюда и приехал?
— Нет, — решил не делиться своими планами, которые ему сейчас показались не столь важными, Морозевич.
— А чего вы тогда в Вюнсдорф приехали?
— Абсолютно по той же причине, что и вы.
— Вам что, Потсдама не хватает, такой город! А мы, кстати, — Александров понизил голос, — уже и в Берлине пару раз были.
— Да ты что, — расхохотался Морозевич. — Эка невидаль, мы там больше были.
— Не может быть.
— Почему не может быть? Какой ты Фома неверующий. Точно, много чего там купили. Кстати, могу поделиться опытом, рассказать вам о хорошем районе, где много приличных магазинов. И я там рекомендую вам магазин меховых изделий. Мы там Лере шубу купили.
— О, это интересно! И где такие магазины? — сразу же заинтересовалась Татьяна.
— Район, и одноимённая остановка городской электрички (K"openick), это недалеко и от Александрплатц, и от центрального вокзала. Сойдя с поезда, вы идёте вправо по улице Мальдорфер Штрассе. И там ряд очень хороших магазинов.
— Андрей, ты запомнишь? — спросила мужа Татьяна.
— Запомню, запомню. Да, перещеголяли вы нас, друзья мои. Но я рад за вас.
Морозевичи и Александровы ещё некоторое время беседовали, а затем тепло распрощались и разошлись. Но у Морозевичей, особенно у Андрея сразу круто изменилось настроение в лучшую сторону. У него было такое ощущение, будто бы он целый день провёл в кругу самых лучших друзей — а почти так оно и было, за исключением краткости встречи. После вчерашнего разочарования у него появился новый прилив сил, и он перестал думать о разных там парткомиссиях — что будет, то и будет. Возвращались Морозевичи в Белитц-Хальштеттен в очень хорошем настроении, которого, в частности Андрею, хватило на несколько последующих дней.
ГЛАВА 36. Дела идут неплохо
А ровно через две недели в последний день марта Андрей с Лерой совершили новую поездку, на сей раз снова в Берлин. У них были чёткие планы по выполнению программы обустройства новой квартиры, на которую теперь и были направлены их основные помыслы. Лера уже прикинула, сколько им нужно в квартиру тюли на окна и гардинного материала на те же окна и на двухстворчатые двери в гостиной. Андрей рассчитал, какое количество ковровых дорожек нужно в прихожую и в коридор, ведущий в комнаты. Сначала они планировали класть дорожки и на кухню, но потом решили, что это нецелесообразно — нужно просто на кухне сделать хороший тёплый деревянный пол с линолеумом. Но взамен кухни добавились такие дорожки в спальню. Морозевичи на её плане (нарисованном ещё в Сумах) попытались расставить (вырезанными из картона в масштабе) мебель (двуспальную кровать, шкаф, трюмо, тумбочки — тот минимум предметов, которые они туда собирались купить уже в Союзе) и получилось, что никакой напольный ковёр там не лежит. А если его всё же положить, то значительная часть его будет находиться под кроватью или трюмо, что вовсе нерационально. Два настенных ковра (в гостиную и спальню) и один напольный в ту же гостиную они приобрели, а потому решили, что в принципе достаточно. В детской над двумя кроватями (для сына и мамы Леры) они повесят небольшие коврики, а на пол туда же купят что-нибудь уже в Полтаве — небольшой напольный коврик можно найти и там. Кровати, письменный стол, шкаф, стулья и прочее тоже не позволяли класть туда ковёр, купленный в ГДР.
Купили всё это Морозевичи без проблем. При этом аккуратно упакованный материал для гардин и штор были не тяжелым, и его удобно было нести, чего нельзя было сказать о ковровых дорожках шириной 70 см в коридор и 1 м в спальню. Они, хотя и были плотно свёрнуты, но и по весу и по объёму очень уж удобного груза собой не представляли. Правда, Андрей приспособился нести этот рулон сантиметром 60 диаметром (сделав из верёвки некое подобие ручки), но желание заходить ещё в какие-нибудь магазины у него уже пропало. Но Лера настаивала на том, чтобы ещё поискать Андрею кожаное пальто, которое они планировали, но не смогли купить в прошлый раз. И, хотя Андрей упирался против Лериного предложения, в конце концов, ему пришлось уступить.
— Одно пальто весить будет немного, да и в свёрнутом виде они не будет велико по объёму. Я его смогу нести вместе со шторами и гардинами.
Пальто Андрею они подыскали неплохое. Оно было цвета мокрого асфальта с ремнём и на тёплой подкладке. Но оно было не такое уж и лёгкое, как предполагала Лера. Кожа, из которого пальто было пошито, была довольно толстой. Вот женские кожаные пальто были
Дома Морозевичи прикинули, что им ещё нужно купить в Полтаву, но кроме некоторых вещей одежды, которую свободно можно было купить и в Потсдаме, решили пока что ничего не приобретать. А там видно будет — время покажет, что ещё им может в Союзе понадобиться. Они, правда, планировали ещё купить обои для квартиры — во все комнаты и на кухню. Но это, как говориться, не горит, тем более, что это успешно можно сделать и в Потсдаме — этот товар практически такой же, как и в Берлине, так что незачем за обоями туда ехать. Кроме того, они займутся обоями ближе к своему отъезду из ГСВГ, а вот когда это произойдёт, они пока что не ведали. И вот почти через неделю, в четверг Андрею суждено было совершить ещё одну поездку, но на этот раз самостоятельную, и не в Потсдам, и не в Берлин.
Дело в том, что, наконец-то, пришло сообщение о том, что 6 апреля в четверг Морозевичу на 14:00 нужно явиться в Вюнсдорф на парткомиссию при войсковой части 07301. До Вюнсдорфа от Белитц-Хальштеттена было не так уж и далеко, но выехал Андрей с запасом по времени. Лучше приехать пораньше, чем перед самым назначенным временем — будет больше времени для успокоения. А волнение, конечно же, присутствовало. Это уже не собрание первичной ячейки, а куда более серьёзная инстанция, и кто там будет присутствовать, Морозевич не знал. Но "шишки", наверное, не малые. Он был наслышан о подобных городских партийных комиссиях и как довольно строго там ведётся беседа с поступающими в члены КПСС, куда отбор всегда был довольно жёстким.
Перед назначенным временем около комнаты, где должно было проходить заседание, партийной комиссии собралось шесть человек, из них двое служащих и четыре военных — три старших лейтенанта и один капитан. По виду присутствующих заметно было, что волновались все. Андрей немного пообщался с парнем чуть моложе его, которого звали Владимир, и который приехал из гарнизона под городом Рослау, где, как тот сказал, размещалась 7-я гвардейская танковая Киевско-Берлинская ордена Ленина дважды Краснознамённая ордена Суворова дивизия. Парень работал начальником сантехнического хозяйства и осенью у него уже заканчивался четвёртый год работы. Парткомиссия начала слушания именно со служащих и первым вызвали Владимира. Андрей понимал, что следующим будет он, и разволновался ещё больше. Узнать о чём там спрашивают, ему не удастся, потому что, вероятно, никаких перерывов между слушаниями не будет — только выйдет парень из Рослау, сразу же вызовут и Морозевича. Так оно и получилось. Когда Андрей зашёл в комнату, то его волнение отнюдь не уменьшилось — за столами сидело семь членов комиссии, все военные и самыми младшими среди них были два подполковника. Кроме них в комиссии было четыре полковника и один генерал-лейтенант. Морозевич ожидал серьёзную комиссию, но увиденное превзошло все его ожидания. Однако, как оказалось, волновался Андрей зря. К его удивлению отношение членов партийной комиссии было очень доброжелательным. Он не стоял вытянувшись в струнку (чего, вроде бы можно было ожидать), ему предложили присесть, и заседание комиссии продолжилось в форме беседы. При этом членов комиссии больше интересовали вопросы биографии того, кого они предполагали утвердить членом КППС. Андрея спрашивали о его трудовой деятельности, о том, кто у него родители, чем занимаются, воевали ли они. И Андрей увидел, что членов комиссии обрадовал его ответ о том, что на фронте были оба — и его отец и мама, она работала врачом в прифронтовом госпитале. Ему задали всего пару вопросов о международном положении и то скорее для проформы. После этого генерал-лейтенант завершил беседу тем, что поздравил Морозевича со вступлением в ряды Коммунистической партии Советского Союза и пожелал ему хорошо проявить себя в дальнейшей работе и быть активным коммунистом. Андрей поблагодарил и вышел. Сколько времени он пробыл в комнате, где его заслушивали, он даже не заметил. Следующим пошёл один из старших лейтенантов. Остальные обступили его и начали расспрашивать о том, какие вопросы задавали члены комиссии. Морозевич рассказал и понял по лицам расспрашивающих, что Владимиру, вероятно, задавали те же вопросы. Сейчас Андрей уже вздохнул облегчённо — для него уже всё благополучно завершилось — хотя волноваться он перестал уже после первых же вопросов членов комиссии. Так Морозевич стал полноправным членом КПСС, хотя партийный билет был вручён ему только 17-го апреля. Утверждён Морозевич был парткомиссией при политотделе войсковой части 18205.