Жизнь способ употребления
Шрифт:
Несколько лет назад Луве организовали у себя большой праздник и устроили такой шум, что около трех часов ночи мадам Тревен, мадам Альтамон, мадам де Бомон и даже как правило безучастная к подобным вещам мадам Марсия, безрезультатно пробарабанив в дверь гуляк, в конце концов позвонили в полицию. На место прибыли два полицейских, к которым вскоре присоединился специально вызванный слесарь, который помог им войти внутрь.
Основную группу гостей они обнаружили на кухне: человек двенадцать исполняли концерт современной импровизационной музыки под управлением хозяина. В серо-зеленом полосатом халате, кожаных
Развалившиеся на диване — который не имел никаких оснований находиться в этом помещении — и утопающие в подушках исполнители, внимая жестикуляции дирижера, стучали ножами, вилками и поварешками по кухонной посуде и издавали крики различной тональности. Самые пронзительные звуки производила мадам Луве, которая, сидя посреди самой настоящей лужи, стучала одной бутылкой запечатанного сидра о другую до тех пор, пока не вылетала одна из пробок. Двое гостей, явно игнорируя указания Луве, участвовали в концерте на свой лад: один безостановочно заводил механическую игрушку под названием «дьявол» (из деревянного кубика выскакивает на жесткой пружине голова полишинеля); другой, как можно громче чавкая, пожирал из плоской тарелки творожный сыр, который называют «мозгом ткача».
Прочие помещения квартиры были практически пусты. Никого не было и в гостиной, где на электропроигрывателе крутилась пластинка Франсуазы Арди («Я все думаю о любви»). В прихожей, на куче сваленных пальто и плащей, крепко спал свернувшийся калачиком ребенок лет десяти, удерживая в руках пухлое эссе Конта и Рибалка «Тексты Сартра», открытое на странице 88, где рассказывается о постановке пьесы «Мухи» 3 июня 1943 года в Театре Сары Бернар, в то время еще называвшемся «Театр де ла Сите». В ванной комнате двое мужчин безмолвно отдавались игре в крестики-нолики, которую школьники называют «мандавошка», а японцы — гамоку; они играли без бумаги и карандаша, прямо на клетчатом полу, по очереди занимая кафельные плитки: один — окурками венгерских сигарет, доставая их из переполненной пепельницы, другой — увядшими лепестками, которые он вырывал из букета красных тюльпанов.
Не считая этого ночного скандала, Луве дают очень мало поводов для кривотолков. Он работает в бокситовом или вольфрамовом бизнесе, и они очень часто отсутствуют.
ШЕСТАЯ ЧАСТЬ
Глава XCIII
Четвертый этаж справа, 3
Третья комната этой призрачной квартиры пуста. Стены, потолок, пол, плинтусы и двери покрашены блестящей черной краской. Мебели нет вовсе.
На дальней стене висит двадцать одна гравюра на стали одинакового размера, в одинаковых рамках из металлических реек матового черного цвета. Гравюры расположены в три ряда по семь штук; на первой, крайней слева
маленькая девочка, нанизывающая льежские пробки для изготовления нитяной занавески;
укладчик паласа, стоящий на коленях и измеряющий пол складным метром;
тощий композитор, лихорадочно пишущий в своей мансарде оперу, название которой — «Белая волна» — прочитывается без труда;
девица легкого поведения со светлым, под платину, локоном, красующаяся перед буржуа в крылатке;
три перуанских индейца, которые сидят на корточках — тела почти скрыты под пончо из серой рогожи, на глаза надвинуты потертые фетровые шляпы — и жуют коку;
мужчина в ночном колпаке, вылитый персонаж из фильма «Соломенная шляпка», принимающий ножные ванны с горчичным порошком, листая отчет эксплуатации Железнодорожной Компании Верхнего Догона за 1969 год;
три женщины в зале суда на скамье свидетелей; на первой — декольтированное опаловое платье, перчатки цвета слоновой кости на двенадцати пуговках, манто на ватине, украшенное соболем, гребешок с брильянтами и эгретка в волосах; на второй — шапочка и шубка из кроличьего меха с поднятым до подбородка воротником, лорнет в черепаховой оправе, через который сквозит пытливый взгляд; на третьей — костюм амазонки: треуголка, сапоги со шпорами, жилетка, мушкетерские перчатки из замши с вышитыми стрелками, длинная вуаль вдоль руки и хлыст;
портрет Этьена Кабе, основателя «Народной газеты» и автора книги «Путешествие в Икарию», который незадолго до своей смерти в 1856 году безуспешно пытался основать коммунистическую колонию в Айове;
двое мужчин во фраках, сидящие за хрупким столиком и играющие в карты; при внимательном рассмотрении стало бы понятно, что на картах в точности воспроизведены сцены, фигурирующие на гравюрах;
персонаж в обличье черта с длинным хвостом, поднимающий на верхушку приставной лестницы широкое круглое блюдо, заполненное известковым раствором;
албанский разбойник у ног обольстительницы, кутающейся в белое кимоно в черный горошек;
рабочий, забравшийся на самую верхнюю секцию строительной лестницы, чтобы почистить большую хрустальную люстру;
астролог в остроконечном колпаке и длинном черном плаще, усыпанном звездами из серебристой фольги, который делает вид, что рассматривает небо в явно полую подзорную трубу;
кордебалет, делающий реверанс перед сувереном в форме гусарского полковника: расшитый серебряной нитью белый доломан и ташка из кабаньей кожи;
физиолог Клод Бернар, принимающий в дар от учеников золотые часы по случаю своей сорок седьмой годовщины;
рассыльный в рабочей одежде с форменной бляхой и кожаными багажными ремнями, несущий два круизных чемодана;
пожилая дама, одетая по моде 1880-х годов, — кружевной чепчик, руки в митенках, — предлагающая красивые золотистые яблоки в большом овальном плетеном лотке;
акварелист, установивший свой мольберт на мостике, над узкой протокой, вдоль которой по берегу тянутся лачуги собирателей мидий;