Жизнь среди гималайских йогов
Шрифт:
«Мальчик, тебя прислали сюда не за интеллектуальным знанием, которое ты можешь найти и в книгах, а за тем чтобы получить кое-какой опыт. Послезавтра я собираюсь оставить свое тело».
Мне было непонятно, как человеку может придти в голову мысль добровольно оставить свое тело.
«Это будет самоубийством, — сказал я. — А вам, как человеку мудрому, не пристало совершать подобные вещи». — К подобным взглядам в этом вопросе я пришел во время обучения в колледже.
«Я вовсе не собираюсь совершать самоубийство. Ведь когда ты снимаешь
В том возрасте я был полон сомнений и скептицизма.
«У вас прекрасное тело, — сказал я. — Я был бы счастлив, будь у меня хотя бы наполовину столь же прекрасное телосложение, как у вас. Зачем же вы оставляете такое тело? Это нехорошо, это грех». — Я полагал, что таким образом наставляю его на верный путь.
Некоторое время он слушал меня, не отвечая. Неожиданно в пещере появился мой товарищ, также являвшийся учеником моего учителя, и я воскликнул:
«Откуда ты взялся? Ведь когда я видел тебя в последний раз, ты был далеко отсюда».
Он спокойно отвел меня в сторону и сказал:
«Не надо мешать ему. Ты задаешь глупые вопросы. Ты не понимаешь мудрецов. Позволь ему спокойно оставить тело».
Однако я не был согласен со своим товарищем.
«Если у него такое прекрасное тело, как же можно его оставлять? Это не может быть йогой; это просто случай самоубийства. Жаль, что здесь нет полиции, а не то я бы вызвал их, чтобы они его арестовали. Его поведение противозаконно».
Несмотря на все аргументы и доводы моего товарища я остался полон скепсиса и чувства неприятия. Утром и вечером, когда мы ходили купаться, я говорил:
«Этот прекрасно сложенный, полный сил и здоровья человек должен идти и показывать людям, как нужно укреплять тело и поддерживать его в здоровом состоянии. А он мне говорит, что я вижу одно лишь его тело и не вижу чего-то большего. Но чего большего?»
Мой товарищ, который был старше меня, говорил мне в ответ:
«Успокойся. Тебе предстоит научиться еще многим вещам. Давай сохранять свой ум открытым, чтобы суметь прийти к пониманию. В жизни есть много тайн».
Свами ни о чем со мной не разговаривал, и поэтому спустя сутки я сказал своему товарищу:
«Молчание меня ничему не научит. Я собираюсь уйти отсюда».
«Но почему ты не хочешь посмотреть, как он будет оставлять свое тело?»
«Это глупо. Умирать нужно в больнице под присмотром хорошего врача, а не в этой пещере. К чему это безрассудство?» — Мой образ мыслей был всецело современен и материалистичен.
«Ты не понимаешь. Тебя попросили прийти сюда и побыть здесь. Если ты не можешь не спорить, сиди и спорь сам с собой. Это твое право. Я не в силах этому помешать, но и ты не мешай мне».
Наконец свамиджи заговорил:
«В действительности я ничего не совершаю. Когда нам приходит время покинуть тело, мы узнаем об этом. Мы не должны вставать
«Я не хочу умирать, а потому не хочу и понимать».
«Ты занимаешь неправильную позицию. Постарайся понять, что такое смерть. Перестань бояться ее. Мы боимся множества вещей, а это не лучший способ прожить жизнь. Смерть не уничтожает нас, она только отделяет нас от тела».
«Но я не хочу существовать без своего тела».
«Смерть — это свойство, присущее телу. Никто не может жить вечно в одном и том же теле. Тело подвержено упадку, смерти и разложению. Ты должен это понять. Очень немногим из людей известна техника освобождения от привязанности к жизни. Эта техника называется йогой. Но это не та йога, которая приобрела популярность в современном мире, а высшее состояние медитации. Если ты постиг правильную технику медитации — значит ты приобрел господство над деятельностью своего тела, ума и души. Взаимосвязь между телом и умом устанавливается через прану и дыхание. Когда дыхание прекращается, эта связь рвется, и дает своим результатом то, что мы называем смертью. Но ты тем не менее при этом продолжаешь существовать.
«Но как же человек почувствует, что существует, если у него нет тела?»
«А как ты себя чувствуешь, когда ходишь без рубашки? Это не существенно».
Но несмотря на все сказанное, он так и не сумел убедить меня в своей правоте ни с философской, ни с логической точки зрения, так как мой ум был еще во многом незрел.
Накануне того дня, когда он должен был оставить тело, он дал нам следующие указания:
«Рано утром, в пять часов, я оставлю свое тело. Мне хочется, чтобы вы погрузили его в Ганг. Сумеете вы вдвоем сделать это?»
«О, разумеется! Я и один смогу это сделать!» — воскликнул я и в подтверждение своих слов подошел к нему и, обхватив, оторвал от земли. Ганг протекал неподалеку, в нескольких сотнях ярдов.
Почти всю ночь я провел без сна, стараясь понять, что же может побудить человека добровольно отказаться от столь здорового и красивого тела. Утром мы всегда вставали в три часа (промежуток времени с трех до шести часов утра считается лучшим временем для медитации, и поэтому мы ложились спать между восемью и десятью часами вечера, а пробуждались в три). Однако в это утро мы проснулись еще раньше и завели разговор.
«Скажи мне, — сказал свами, — чего ты желаешь? Я обещаю выполнить любое твое желание».
«Вы умираете, — возразил я. — Что же вы можете сделать для меня?»
«Для подлинного учителя, мальчик, не существует такого события как смерть. Учитель может руководить своими учениками даже после смерти».
Затем, повернувшись к моему товарищу, он спросил его:
«Ну что, этот парень настоящая головная боль для тебя?»
«Это действительно так, но что я могу поделать? — ответил тот».