Жизнь среди слонов
Шрифт:
И гиены обрушились на нее. Мать подняла голову, увидела их, вскочила одним прыжком и бросилась прочь. Но гиены подошли слишком близко. Они прыгнули, ухватили теленка и потащили его. Он отбивался копытцами, но его мгновенно разорвали на куски, словно бумажный листок. Я остановилась и разревелась, уткнувшись лицом в ладони. А потом пустилась в обратный путь, думая об ужасной участи матерей.
В саванне рождение — дело случая! Новорожденный гну несется галопом рядом с матерью и выживает; я оказалась свидетелем и другой судьбы. Но рождение животного мало чем отличается от рождения человека: одна мать может легко родить двойню в затерянной деревушке, а другая потеряет дитя в самой современной больнице.
Наутро мы летели над зеленой благоухающей землей
После заключительного заседания в Институте Серенгети мы отправились в Маньяру. Самолет скользил между рифтовой стеной и зеркалом озера, и казалось, что опрокинулось само небо. Плотный свод зелени впитывал в себя солнце, ветви смоковниц, пинкнеи и прочих лесных пород накрывали землю своей тенью. В древесной саванне зеленые высокие травы под мертвыми акациями и густая последождевая растительность скрыли все следы разрушения леса, словно природа сама нашла решение и как бы сказала нам: «Зачем же мучить себя?» Мы пролетели низко-низко над травянистой посадочной полосой и убедились, что она свободна, а потом спикировали на Ндалу и предупредили о своем прибытии. Лагерь выглядел покинутым — ни дыма, ни машин, никого. Ничто не шелохнулось, только текла вода под залитыми солнцем скалами. Перед самой посадкой сердце защемило от радости, как это бывает каждый раз, когда колеса касаются земли. Мы выключили двигатель, и нас окружила тишина. Мы вернулись домой. Оставив багаж в самолете, пешком пошли к дому. Как приятно очутиться одним! Ни машин, ни людей — никто не встречает нас. С нами неразлучные компаньоны — генетты и Уиджи, они тут же поспешили на разведку, посетили муравьев и жуков и съели несколько кузнечиков, не толще былинки.
На тропе мы встретили Кипроно — он рубил дрова со своей женой Алимой и Бибой. Мы шли и слушали отчет Кипроно: сколько слонов бывает в лагере каждый день, сколько кур съедено, как хорошо он ухаживал за газоном и оберегал от слоновьего обжорства наши глинобитные крыши. Мне нравился рассказ о жизни лагеря в наше отсутствие, ибо хотелось, чтобы все здесь хранилось в чистоте и порядке.
У нас должен будет состояться большой коллоквиум по слонам, в котором примут участие многие ученые. Они заслушают Иэна и ознакомятся с результатами его работы.
Несколько дней мы занимались распаковкой багажа, приводили в порядок лагерь, читали груды писем и газет, заказывали провизию и заканчивали подготовку к коллоквиуму. Я поинтересовалась у Джона Оуэна, не смогут ли участники разместиться в гостинице и домике парка. Мне ответили: «Нет». Все предпочитали остановиться в Ндале. Нам во всем обещали помочь: из отпуска вернется Мходжа, к нашему лагерю прикрепят еще двух смотрителей, даже главный смотритель парка Дэвид Стивенс Бабу, сменивший на этом посту Джонатана Мухангу, будет сотрудничать с нами. 5 июня все было готово к приему гостей.
Ночью под песни сверчков и лягушек мы обнаженными искупались в водоеме при свете звезд. Потом мы мокрые шли вдоль реки, обсыхали в еще горячем воздухе и слушали ночные шумы: с шорохом по подлеску пробегали мелкие животные, фыркали буйволы, журчала вода. То была последняя прогулка, завершившая целый отрезок нашей жизни, и я ее никогда не забуду. Через несколько дней все пойдет по-иному.
Как обычно, я проснулась на заре. Солнце продралось сквозь скопления туч, и его ласковые лучи гладили лицо. В корзинке, позади изголовья, верещали Уиджи, Алиша и Амина. Они почесывались в ожидании знака, который позволил бы им перебраться на постель.
Я спустилась по тропинке, вдыхая свежий ароматный воздух, и увидела Мходжу. Он пек хлеб. Иэн слетал на ферму по ту сторону озера за барашком для жаркого. Большая часть еды и напитков была доставлена по воздуху за 90 километров. Надо было одолжить столы, стулья, тарелки, стаканы и столовые приборы в гостинице Маньяры и у администрации парка. У меня был один крохотный холодильник, и следовало заранее сварить и запечь мясо и прочие продукты, чтобы ничего не пропало. Разместить и накормить шестнадцать человек
Некоторые участники прибыли заранее; их напоили, кого — кофе, кого — прохладительными напитками, и усадили за доделку карт перемещений и плотности слонов и раскраску цветных диаграмм, которые указывали процентное отношение поврежденных слонами деревьев. Обычно диаграммы демонстрируются в виде слайдов, но увы, электричество в лагере отсутствовало.
Джон Оуэн прилетел на самолете, и ему, как начальству, выделили верхнюю рондавеллу с красивейшим видом. Десмонд Вези-Фитцджеральд прибыл из Аруши в «лендровере» со всем своим хозяйством, в том числе с котелком и кружкой, вмещавшей кварту жидкости. Гарвей Кроз приехал с Нани в автофургоне, набитом детьми, домашними животными, палатками и постельными принадлежностями. Мы разбили их лагерь недалеко от реки, в тени акаций, рядом с Майком Нортоном Гриффитом, главным экологом Серенгети, и его женой Анни. Американец Денис Герлокер, лесовед Серенгети, приехал ознакомиться с судьбой деревьев в Маньяре. Дэвид Уэстерн из Амбосели, который изучал экологию масаев и дикой флоры и фауны, прибыл на машине из Кении. Директор Института Серенгети Хью Лэмпри прилетел из Серенгети на планере, кружа в вихрях и восходящих потоках вместе с грифами и пеликанами. Дэвид Стивенс Бабу, главный смотритель парка, едва успевал приветствовать ученых, прибывающих в Маньяру. Весь день он мотался между дирекцией парка и нашим лагерем; он хотел самолично убедиться, что все в порядке.
Одни гости привезли еду, другие — напитки. Все вооружились карандашами, бумагой, картами. Возбуждение охватило всех. Выросшие повсюду палатки напоминали лагерь колонистов. Не обошлось и без происшествий. Так, Майк, забивая последние колышки в землю, зацепился за корни и свалился вниз на берег прямо в колючий кустарник. Хью, не желая перегружать крохотную ванную комнату, отправился помыться к водопаду, поскользнулся и скатился по скалам, порезавшись и ободравшись.
В центральной части дома стояли два длинных стола, окруженные стульями, на столах лежали бумага и карандаши. В одном углу разместился Иэн со своими картами; в другом была развернута фотоэкспозиция, посвященная маньярским слонам. Полная луна спорила яркостью с костром. Обмазанного маслом и травами барана зажарили целиком. Перевернутые пироги служили и столами и скамейками. Мама Роза одолжила большие глиняные котлы, в которых варили бобы с пряностями, рис под соусом кэрри и различные похлебки. Чтобы еда не остывала, ее держали возле костра. И, конечно, имелись вино и пиво для всех «выходцев из джунглей». Пир затянулся до полуночи. Потом мы постелили постели и наконец в час ночи рухнули на свои матрацы.
Меня разбудил Мходжа, в руке он держал чашку чаю. День был холодный и сумрачный, накрапывал дождь. У меня еще осталось два дела — подать завтрак и удостовериться, что в 8.30, время начала семинара, все сидят на своих местах.
Сулейман заготовил полные чайники и кофейники, а Мходжа подсушивал на костре гренки. Я на кухне жарила бекон, сосиски и варила 30 яиц всмятку. Завтрак мы подали в 7.30, а в 8.30 начался коллоквиум.
Когда все расселись, я приняла ванну. Какое счастье, что все прошло хорошо и наконец можно расслабиться. Я возвращалась к себе, как вдруг почувствовала, что по моим ногам течет горячая вода. Я позвала Мходжу и попросила его немедленно сходить за Мамой Кроз. Он ворвался в ее палатку с криком:
— Скорее, скорее! Мама Дуглас зовет вас! Она заболела!
Нани прибежала ко мне, и я ей сказала, что начались схватки, но происходит что-то странное.
— Ребенок идет, — сказала она.
Я подумала: «Не может быть».
Но она заявила:
— Надо прервать семинар и немедленно отвезти вас в больницу. Ребенок ждать не может.
Я едва умолила ее ничего не предпринимать до конца семинара. Мы потратили на его подготовку два месяца; разве стоило прерывать работу из-за родов? Если Иэн узнает о моем состоянии, он разволнуется и не сможет сосредоточиться.