Жизнь в полосочку
Шрифт:
—А кто дал?
Тамара чуть не подпрыгнула в кресле, до того неожиданно прозвучал вопрос. Поэтому излишне резко ответила:
—Я знаю? — Немного помолчала и буркнула:—Девчонка. В джинсах и дешевой куртке. Сказала — у нее планы поменялись, нет времени. Просила извиниться за нее. Так вот — я извиняюсь.
—Ты ее раньше видела?
—Нет.
—Опиши.
—Да не смотрела я! Не на что там смотреть!
—Опиши как запомнила.
Тамара тяжело вздохнула и сурово сдвинула брови, изображая трудный мыслительный процесс. Потом неуверенно пробормотала:
—Волосы
—А ты, значит, не так себе?
Тамара изумленно захлопала ресницами и сочла нужным обидеться. Поджала губы и оскорбленно воскликнула:
—При чем тут я?
Марат смотрел хмуро. Темные, странно тусклые глаза ощутимо давили, взгляд казался до жути неприятным, даже угрожающим.
Тамара зачем-то оглянулась на Машу и испуганно прошептала:
—Не нужно было брать у нее, да?
—Да.
—Но я…
—В пакет заглядывала?
—Нет!
—Ничего не роняла, не рассыпала?
—Нет.
—Уверена?
—Да.
—Но я не вижу снимка!
Тамара отчетливо икнула и покраснела. Она тоже никогда его не видела.
—К-какого снимка?
—Фотографию. Девять на двенадцать. Цветную. Глянцевую. Может, вспомнишь?
Тамара молчала. Лишь таращила глаза, искренне пытаясь понять, что хочет от нее Марат.
Получалось — она в прошлый раз прихватила с собой снимок. Нечаянно. И Марат явно желает его вернуть. Иначе бы не смотрел на нее как волк на ягненка. Наверное, фото дорого ему как память. Мать, погибший друг, любимая девушка, две любимых девушки или даже три…
Может, снимок остался дома? Отнесло сквозняком в сторону, под диван, допустим, или под батарею. Тамара не заметила. Лешка о нем тоже не говорил, если вообще видел.
Нет, очень интересно, про какой снимок Баймуратов толкует. Спросить? Не-а, не скажет. Все, что хотел, уже сообщил — девять на двенадцать, цветной и глянцевый. Будто сейчас делают черно-белые. Остряк.
А если она выронила его по дороге? Ну, пока рвалась выяснять отношения с игровыми автоматами. Тогда его давно на свалку с другим мусором вывезли. Или сожгли.
Кстати, почему Баймуратов на дискету даже не смотрит? Хочет сделать вид, что не имеет к ней отношения? Намекает таким образом — она предназначена именно ей, Тамаре? Или оставил на столе, чтобы передать сразу клиенту, раз так и не отдал в прошлый раз…
Тамара робко кашлянула, пытаясь привлечь внимание, и подтолкнула пальцем дискету поближе к Баймуратову.
—Вы про нее забыли.
Марат откинулся на спинку кресла и хмуро буркнул:
—Не моя.
Тамара разочарованно вздохнула: вот и раскрыла тайну двух строчек! Специально тащилась в это дурацкое казино. Машку впутала. Вырядилась настоящим пугалом, теперь на знакомых бы не наткнуться, если они ее узнают — катастрофа.
Впрочем… Может, Баймуратов боится, что его будут шантажировать? Ну, если сам шантажист…
Тамара упрямо сказала:
—Она была в пакетике. Для вас.
Марат смотрел равнодушно,
Она нервно зевнула, но Марат уже смотрел на огонь. И пузатая рюмка тонкого стекла опять грелась в широкой ладони.
Тамара искоса рассматривала своего нечаянного знакомого и думала — не дай бог с таким связаться. В землю зароет. По уши. Или глубже.
А ведь внешне приятный мужик. Даже симпатичный. Вернее, красивый. Лицо почти классическое. Смуглое, жестких очертаний. Слегка раздвоенный подбородок, тонкий нос с хищно вырезанными ноздрями, тяжелые веки, густые темные волосы с легкой сединой на висках, сильные руки с тонкими длинными пальцами хирурга или музыканта…
Да уж — музыканта! А если убийцы?
Тамара взволнованно завозилась в своем кресле, пытаясь обратить на себя внимание, но Марат все так же смотрел на пылающий в камине огонь и покачивал в руке рюмку. Лицо его казалось хмурым, брови почти сошлись в одну ломаную линию, он о чем-то напряженно думал.
Тамара встала с кресла — никакого эффекта. Спина в темно-сером пиджаке даже не дрогнула.
Он что, забыл о ней?
Тамара топнула, едва не упала и разозлилась: нет, ей что, больше всех нужно?! Баймуратов считает — она будет сидеть перед ним овца овцой и ждать, пока ее соизволят заметить? Удостоят, так сказать…
Топнуть еще раз Тамара не рискнула. Бросила гневный взгляд на застывшего у камина Марата и развернулась. Процокала на своих жутких каблучках до азартной Машки, упала на подлокотник ее кресла и бесшабашно крикнула, бросая крупье позаимствованную у кого-то из игроков фишку:
—На тринадцать!
А когда через пару минут оглянулась, Марата в комнате не было. Как и дискеты на столике у камина. Смятые визитки остались в пепельнице, рюмка с недопитым коньяком стояла рядом, как и небольшая плоская бутылка, а вот дискета… Дискета исчезла!
Интересно, что это означает?
ГЛАВА 9
Вначале Тамара проводила Машу. До подъезда. Только вот попрощаться не удалось. Довольная собой Епифанцева — все денежки рыжего изувера спустила, счастье-то!— вдруг оскорбилась. Пожелала быть взаимно вежливой — али мы не интеллигенты?!— и рвалась проводить Тамару.
Противостоять ей Тамара не сумела и теперь пожинала плоды. Машка шла и вовсю горланила известные ей песни. А Тамара проклинала слабость собственного характера.
Песен Машка знала много. Только пела их не целиком, а куплетами. И путала мелодии. При этом хохотала, обнимала Тамару за плечи и орала во всю глотку:
—Ассорти, поняла, нет, мышь серая?
Часы показывали третий час ночи, но Тамаре впервые в жизни не было страшно на череповецких улицах. Нет, когда они с Машкой избавились от многочисленных поклонников и вывалились из казино в ночь, она боялась. Тем более, вредная Машка наотрез отказалась от такси. Заявила — ей нужно проветриться. И Тамаре тоже.