Жизнь взаймы
Шрифт:
– Но ведь вы совсем недавно были к ней неравнодушны, чтобы не сказать больше.
– Даже тебе это известно…
– Ваши отношения – тайна, шитая белыми нитками. Уж извините за смелость.
– Ничего, все верно. Глупость всегда наказуема. Я попался на мякине. За что теперь и расплачиваюсь.
– Женщины…
В голосе Володи прозвучало осуждение.
– А почему ты не женат? – спросил Паленый.
– Я был женат. Но знаете, как поется в старой песне: "Эй, моряк, ты слишком долго плавал…" Когда я приехал из госпиталя, то нашел свои вещи у родственников.
– Горюешь?
– Поначалу… Даже застрелиться хотел. Это если честно. Ну, а потом отступило.
Володя скупо улыбнулся.
– Последние события показывают, что пуля для меня еще не отлита, – сказал он, паркуя машину на стоянке возле ресторана, на который указал Паленый. – Говорю это и не боюсь – я не суеверный. Скорее, фаталист.
– Наверное, ты прав. От судьбы никуда не спрячешься – ни под бронежилетом, ни в танке, ни в собственном подвале…
Ресторан был так себе, средней руки. Но готовили в нем вкусно и не очень дорого. Так сказал Володя, которому уже приходилось здесь бывать. Сделав заказ, Паленый расслабленно откинулся на спинку кресла и от нечего делать стал глазеть по сторонам.
Обед уже закончился, и посетителей в ресторане было мало. Неподалеку сидела компания из трех человек – два парня и немного странная девушка, как на взгляд Паленого. Она не принимала участия в общем разговоре, сидела, скромно потупившись.
Видимо, чеченка или просто мусульманка, решил Паленый. У девушки на голове был платке, обязательный для женщин, исповедующих ислам. Что касается ее соседей по столу, то они тоже были нерусскими.
Слушая их гортанный говор, Паленый поймал себя на мысли, что понимает, о чем идет речь. Это настолько удивило его, что он, наверное, сильно изменился в лице, потому что сидевший напротив него кавказец вдруг умолк и пристально посмотрел на Паленого нехорошим взглядом.
Паленый опустил глаза и сделал вид, будто что-то ищет в кармане. Нащупав там зажигалку, он поторопился закурить, хотя от сигарет его уже тошнило.
Ему известен чеченский язык! Это открытие поразило Паленого до глубины души. Откуда!? И почему в памяти вдруг начали мелькать какие-то полустертые образы и видения? Будто открылись невидимые шлюзы и в голову начала вливаться мутная вода.
Его состояние заметил и Володя. Он ничего не стал говорить вслух, лишь спросил глазами – в чем дело?
Молодец, подумал с благодарностью Паленый. Хорошая выучка у парня. Он медленно прикрыл веки – мол, все нормально, ситуация под контролем – и продолжил забавляться с сигаретой, изображая беспечность и отсутствие всякого интереса к соседям.
Похоже, чеченцы успокоились и снова начали обсуждать свои дела. Правда, уже тише. Как ни прислушивался Паленый, он улавливал лишь отдельные слова и короткие фразы.
Принесли заказ, и Паленый на некоторое время переключил внимание на ублажение желудка. Стряпня и впрямь оказалась вполне съедобной и даже вкусной. Но Маргоша все
Что касается Володи, то он в такие высокие материи не вдавался. Ему пришлось по вкусу все, что стояло на столе. С одинаковым аппетитом он уминал и салаты, с виду напоминающие художественные произведения, и экзотические закуски, и отменно приготовленную утку по-пекински, и десерт.
Одно лишь его огорчало – он не мог опрокинуть стаканчик, так как сидел за рулем. Поэтому Володя время от времени бросал на Паленого, которому подали виски со льдом, завистливые взгляды и про себя сокрушенно вздыхал.
Разговор за обедом как-то не заладился и они поглощали пищу в полном молчании – поделовому. Но если Володя помалкивал из-за того, что ему не часто удавалось отведать таких дорогих и изысканных яств, поэтому он усиленно работал челюстями, то Паленый ел, почти не ощущая вкуса.
Он все пытался понять, что его так поразило. Ну знает он чеченский язык – что с того? Возможно, в детстве, еще в советские времена, ему довелось жить среди чеченцев (например, в Грозном), когда никто не предполагал, что начнется братоубийственная война, и все относились друг к другу почеловечески и даже по-братски.
Нет и еще раз нет! Скрытые под спудом амнезии воспоминания, от которых остались лишь неясные отголоски, настойчиво подсказывали ему, что это далеко не так.
Гортанный говор вызывал в нем не положительные эмоции, а совсем наоборот. Паленый вдруг почувствовал, как его тело покрывается липким потом, от которого исходил запах ненависти. Что это с ним?
Проклятая память! Ну проснись же, хотя бы на минуту!
Но ответом ему стал огромный экран, на котором ожившие фантомы из прошлого начали постепенно тускнеть, таять, быстро уменьшаясь в размерах, пока и вовсе не превратились в серые кляксы на белом фоне.
Глава 22
Тимошкин приехал с утра пораньше – еще не было и семи.
– Сегодня у меня много дел, так что извините за столь ранний визит, – сказал он Паленому, который не успел ни побриться, ни принять душ, а потому был несколько раздражен.
– Идите на кухню, – сказал Паленый. – И включите там чайник. Не мешало бы позавтракать, но кроме холодных закусок, другой еды в доме нет. Ничего, перебьемся. Подождите меня, я скоро…
Он остался один. Маргоша и Антошка из соображений безопасности переехали в городскую квартиру, расположенную в хорошо охраняемом доме, где жили только большие шишки. Так пожелала Анна Григорьевна.
Это решение было немного странным, – загородный особняк теперь охранялся как атомная электростанция – но Паленый спорить не стал. Он уже привык к тому, что Анна Григорьевна не всегда поступает, сообразуюсь с целесообразностью и здравым смыслом; по крайней мере, в отношении своей семьи и "мужа" в частности.
Пока Паленый наводил марафет, Тимошкин поджарил яичницу с беконом, нашел в холодильнике не очень свежую колбасу, маринованные огурцы, увядшую зелень и баночку красной икры.