Жизнь за любовь

Лэм Шарлотта

Незнакомец вновь замолчал. Энни извернулась на сиденье и сумела-таки разглядеть его руки, лежащие на руле. Крепкие, хваткие, с удлиненными ногтями. И руки у него были загорелыми. От них веяло такой силой, что ей снова стало не по себе. Энни отвернулась и стала смотреть на проносящийся мимо сельский пейзаж французской провинции. Весна еще только начиналась, и на деревьях лишь кое-где распустились листочки. Небо было ясное, но воздух пока был прохладным. Интересно, где же он успел так загореть? И тут ей в голову пришла новая мысль. Она ведь распознала его иностранный акцент еще тогда, когда

он позвонил ей впервые. Был ли незнакомец вообще французом? Не прибыл ли он из какой-нибудь жаркой страны? А не сицилиец ли он? Разве она не слышала, что сицилийские пастухи частенько похищали людей ради выкупа? Вдруг он занимается этим национальным промыслом? Энни стрельнула глазами по черным волосам незнакомца, по его оливкового оттенка смуглой коже. Да, этот человек вполне мог быть итальянцем. Но ведь она собиралась приехать в Италию с гастролями и сама, только чуть позже. Почему бы ему просто не подождать ее приезда? Зачем захватывать ее прямо в аэропорту Парижа?

— Вы меня похитили? — спросила Энни, когда ей все-таки удалось встретиться с ним взглядом, поймав блеск его темных глаз в зеркале заднего вида. Он продолжал хранить молчание, хотя само по себе это уже могло вселить беспокойство, поскольку, не отвечая на ее вопрос, незнакомец косвенно давал утвердительный ответ на него. Так и не дождавшись явного отрицания, Энни охрипшим голосом продолжила: — Меня скоро хватятся и примутся искать. Вы отдаете себе в этом отчет?

Он не повернул голову, ничего не ответил.

— Мы едем в Париж большой группой. Мой агент, мои музыканты, распорядитель гастрольного турне… Если я не объявлюсь в отеле, то они обратятся в полицию.

Незнакомец равнодушно пожал плечами, однако Энни не сдавалась:

— Вам не удастся похитить человека так, чтобы этого никто не заметил. Меня примутся искать и начнут поиски с автомобиля, на котором я уехала. Множество людей видели, как я в него садилась, — включая и моих телохранителей, которые прилетели со мной из Лондона. Они вас видели, они запомнили ваш номер!

А так ли в самом деле? Да, они перебросились парой слов с ним, наверное, видели и сам автомобиль. Но обратили ли они внимание на номерные знаки черного лимузина? И потом, вокруг действительно было мало людей. Если кто их и видел, то все должны были обращать внимание исключительно на саму Энни, потому что до машины ее сопровождал эскорт телохранителей и администраторов аэропорта, старавшихся уберечь ее от лишних встреч с представителями прессы.

К тому же ее еще очень мало знали в Европе

Поэтому и не было толп репортеров, ожидающих ее в аэропорту. В эти дни в Европе только начали продавать диски с записями ее песен, поэтому ее приезд не стал газетной сенсацией. Неделю спустя после начала ее европейских гастролей она уже сможет вызвать в Париже определенный интерес, но не сейчас. Так что и в отношении аэропорта у Энни было мало шансов. Тут она кое-что вспомнила.

— А ведь автомобиль был арендован, — медленно начала она. — Значит, с вами имели дело? Если так, то полиция быстро доберется до вас.

Незнакомец засмеялся, а у Энни окончательно сдали нервы.

— Зачем вы это делаете? — сердито вскричала девушка, но тут ей в голову внезапно пришла новая мысль,

и с робкой надеждой она спросила: — Послушайте, а не изощренный ли это розыгрыш? И меня вовсе не похитили? Вы везете меня кудато, где меня ждут Филипп и Диана? Ведь это одна из обычных шуток Филиппа?

Действительно, за Филиппом водились такие вещи. Она должна была давно догадаться и тогда бы так не перенервничала из-за незнакомого голоса в телефонной трубке

— Нет, Энни, это совсем не розыгрыш, — неожиданно ответил шофер тоном, от которого паника вновь захлестнула девушку. Та замерла, почти не дыша, вцепившись в ремень безопасности, тщетно стараясь сохранить спокойствие и восстановить дыхание. Она прикрыла веки и попыталась выбросить все из головы, чтобы хоть как-то прийти в себя.

Буйствовать совершенно бессмысленно. В данный момент она ничего не может предпринять. Она заблокирована в салоне автомобиля, скрыта затемненными стеклами от посторонних взглядов. Она даже не может попытаться привлечь внимание прохожих, размахивая руками, — ее просто не разглядели бы… Оставалось лишь мирно сидеть в лимузине и ждать, пока похититель не привезет ее туда, куда наметил.

Но что же теперь с ней будет? Если бы у нее было хотя бы малейшее понятие о том, чего незнакомец хочет от нее!.. При всем этом он не похож на сумасшедшего уголовника. Более того, Энни вынуждена была признать, что этот человек весьма импозантен, особенно если вам нравится типичный средиземноморский тип, которому присущи оливкового оттенка смуглая кожа, черные блестящие волосы и темные сверкающие глаза. Энни такой тип нравился, к тому же у нее самой была частичка французской крови от ее отца, который родился во Франции и, хотя прожил всю жизнь в Англии, все его предки были французами.

Энни бывала во Франции всего пару раз. Ей давно хотелось приехать в эту страну, еще с тех пор, как она стала гастролировать со хвоей группой, и она даже дала себе обет когда-нибудь разыскать родную деревню отца в горах Юра. Но у нее все не хватало времени, чтобы совершить это паломничество.

Так вот, отец Энни тоже был смуглым мужчиной с темными волосами, совсем как этот незнакомец.» Правда, он не был столь высок ростом, да и сложения не такого могучего. От отца Энни унаследовала длинные черные волосы, от матери ей достался светлый оттенок кожи и зеленый цвет глаз. Будучи ребенком, Энни часто переживала, что у нее не светлые волосы, как у матери-блондинки. Но сейчас она была рада тому, что взяла что-то от того и от другого, и даже хотела бы более походить на отца.

Энни обожала его, и его смерть, случившаяся, когда девочке было всего одиннадцать лет, омрачила ее детство. Еще более тяжко ей пришлось, когда в том же году мать снова вышла замуж. Энни никогда не нравился отчим, и она даже и не пыталась скрыть свою неприязнь. Понятно, что Бернард Тайлер тоже невзлюбил ее, как, впрочем, и ее собственная мать. Джойс Тайлер знала, что дочь осуждает ее за поспешное второе замужество, и это ее раздражало. Спустя пару лет мать Энни родила двоих мальчиков и полностью отдалась им. Она вообще была, что называется, «мужняя жена». Она не была злой к дочери, она просто была равнодушной. Кроме двойняшек, ее ничто не интересовало.