Жизнь за Родину. Вокруг Владимира Маяковского. В двух томах
Шрифт:
Аудитория: Правильно! Ассенизатор!
Маяковский засовывает руки в карманы, продолжает читать, но монотоннее и быстрее, чем обычно. Некоторые студенты громко переговариваются, некоторые делают вид, что спят, демонстративно громко похрапывая.
Маяковский:
Умри, мой стих…Студент: Уже подох! Подох!
Маяковского забрасывают репликами: „Имеет ли это отношение к революции? Всё написано о себе. Всё это непонятно“, „Маяковский, докажите, что вас будут читать через 20 лет!“, „Рабочие не понимают Маяковского!“.
Какая-то девушка из задних рядов протестующе замахала
Маяковский: Не машите ручкой! От этого даже груши с дерева не сыплются, а здесь всё-таки человек на эстраде… Я поражён безграмотностью некоторых товарищей. Не ожидал такого низкого культурного уровня студентов высокоуважаемого учреждения!
Студент в очках (громко): Де-ма-го-гия!
Маяковский (строго): Сядьте!
Студент: Мне непонятна ваша пьеса „Мистерия-Буфф“.
Маяковский: Товарищи! Ну что же вам там непонятного? (довольно доходчиво объясняет, в чём суть революционной пьесы)
Ведущий встречи: Поступило предложение послушать „Левый марш“.
Маяковский (читает стихи):
Разворачивайтесь в марше! Словесной не место кляузе. Тише, ораторы! Ваше слово, товарищ маузер…Маяковский (заканчивая встречу): Товарищи! Сегодня наше первое знакомство. Немного покричали, поругались. Я понимаю, что часть осталась недовольна резкостью моего тона. Но знайте: когда спорят о литературе, нельзя быть равнодушным. Приходится драться и кричать. Через несколько месяцев мы опять встретимся. Но грубость была напрасна. У вас против меня никакой злобы не должно быть».
Как писал Дмитрий Мережковский: «Молчи, поэт, молчи: толпе не до тебя…»
Пройдёт время — некоторые студенты или, как их тогда называли, вузовцы, присутствовавшие на этой встрече, сгинут в мрачный период всенародной борьбы с троцкистской и прочими оппозициями, кто-то не вернётся с фронтов Великой Отечественной войны, кому-то повезёт и он проживёт долгую и, возможно, счастливую жизнь, но я почему-то убеждён, что ни один из её участников никогда и никому не рассказывал правды о том, как будущие советские экономисты и юристы тренировались в остроумии, освистывая и сгоняя со сцены великого поэта. Скорее всего, в сотнях своих воспоминаний, официальных и «кухонных», они будут делиться своим восторгом от общения с «глашатаем Великого Октября», фантазировать на тему своих вопросов ему и его ответов на них, в деталях опишут внешний вид поэта, восторженно добавляя детали и фразы, взятые из когда-то прочитанных книг и чужих мемуаров, увиденных кинофильмов и пр.
Вечером 14 апреля перед спектаклем в театре В. Мейерхольда на сцену вышел Феликс Яковлевич Кон — заведующий сектором искусств в Наркомпросе РСФСР: «Автор пьесы, которую вы собрались здесь смотреть, Владимир Маяковский, сегодня утром застрелился».
Утром следующего дня все центральные газеты выходят с некрологами. Один из них начинается словами: «Ушёл с поста трубадур революции. Мы осуждаем его за дезертирство из жизни, но творчество ценим, и любим». В коротком сообщении газеты «Труд» написано о том, что революционный поэт Владимир Маяковский ушёл «от жизни».
Некролог
Василий Катанян и Пётр Незнамов, тщательно подбирая слова, написали о своём друге в экстренном выпуске «Литературной газеты»: «Революционным поэтом он был не потому, что писал о революции, а потому, что писал для революции. Пролетарским поэтом он стал не потому, что сделал пролетариат своей темой, а потому, что дело пролетариата сделал своим делом».
В парижской газете «Возрождение» в «истинно либеральном» стиле опубликовал статью о Маяковском эмигрант В. Ф. Ходасевич: «Он
Борис Пастернак:
Никогда эпоха не простит им Этот с горла сорванный галдёж… Поднимая руку на маститых, Я иду с тобою, молодёжь! Боевая! Нападу на след твой И уйду от бестолочи той — Принимать законное наследство До последней запятой. Я ни капли в песне не заумен. Уберите синий пистолет! Командармы и красноармейцы, Умер Чуть ли не единственный поэт! И, кляня смертельный вылет пули, Вековую ненависть свинца, Встать, Земля, в почётном карауле Над последним берегом певца.Борис Корнилов, которого считали одним из лучших ленинградских молодых поэтов, когда-то буквально боготворивший Маяковского, посвятил ему стихотворение «Письмо на тот свет»:
…Мы читаем прощальную грамоту, Глушим злобу мы в сердце своём, Дезертиру и эмигранту Почесть страшную воздаём. Он лежит, разодет и вымыт, Оркестровый стоит тарарам (…) Но с открытыми головами мы стоим — костенеет рука, опускаются навзничь над вами все багровые наши шелка. Тишь почётного караула выразительна и строга — так молчат воронёные дула, обращённые на врага. И прощаясь и провожая вас во веки веков на покой, к небу поднята слава большая — ваша слава — нашей рукой. [1.211]Похороны Маяковского. У гроба Маяковского мать и сестра.
Фото С. О. Фридлянда. М., 16.IV. 1930. 23,6x29,4 см. Фото-архив «Огонек»
Так что теперь для многих молодых пролетарских писателей и поэтов Владимир Маяковский — дезертир, предатель и почему-то эмигрант.
Государственную комиссию по организации похорон возглавлял старший майор госбезопасности, член Коллегии ОГПУ Яков Агранов. В полночь гроб с телом покойного установлен в зале Клуба писателей на улице Воровского, 52. С 14 часов 15 апреля началось прощание. У гроба почётный караул красноармейцев Московской пролетарской стрелковой дивизии, писателей, вузовцев, актёров.
Похоронная процессия, впереди — грузовик с гробом В. В. Маяковского. ГММ
15, 16, и 17 апреля сюда пришли попрощаться с любимым поэтом более 150 000 человек. По официальной сводке московской милиции, в траурной процессии участвовало 60 000 жителей Москвы и специально приехавшие в столицу пролетарские делегации, но на самом деле людей было значительно больше. На этом фоне недавнее казавшееся всенародным прощание с Сергеем Есениным выглядело довольно скромно.