Жизнь за трицератопса (сборник)
Шрифт:
За несколько часов до того, как два орленка должны были вылупиться из одного яйца, Лев Христофорович извлек младенцев из скорлупы и сшил их нижние части тела, отсекши все лишнее – ноги, хвосты, крылья…
В результате возник птенчик нужной конфигурации. Оставалось закрепить плоды операции и вырастить птенца до нужной кондиции.
Когда слух о том, что во дворе у Минца живет двуглавый орленок, разнесся по городу, люди стали ходить туда и глядеть на Символенка. Орла Минц назвал Символом, но пока он не подрос и выглядел как типичный гадкий орленок, его кликали именно так.
Сначала
Гусыня, по причине крайней неразвитости, полагала, что обзавелась двумя птенцами. Она считала их по желтым глоткам. А так как в пище недостатка не было, она с работой справлялась удовлетворительно. Правда, предпочла бы кормить Символенка вегетарианской пищей, но раз тот от нее отказывался, совала в клюв желательную ему еду, хотя сама зажмуривалась от отвращения и, наверное, думала: «Ну и уродов я высидела!»
Наступила осень. Правительство настояло, чтобы орленка перевезли в Москву, в специальный Институт прикладной геральдики под личным патронажем Герольдмейстера Российской Федерации, а Минц перешел к другим заботам. Он думал, что Москва о нем забыла, и не очень расстраивался, но к Новому году получил личное благодарственное письмо президента, а почтальон Дуся принесла ему пенсию на двадцать рублей больше, чем раньше, – персонально прибавили.
О дальнейших событиях Лев Христофорович и Удалов узнали лишь весной, частично из телевизионных новостей, частично из газет.
Как всем известно, пребывание в Кремле Символенка, который уже стал Символом, держалось в глубокой тайне. И понятно почему: в Москве готовились к приезду президента Франции Ширака и еще трех разных президентов, которые должны были решать насущные вопросы, связанные с международной репутацией нашего государства.
Когда высокие гости направлялись в зал заседаний, где должны были эти насущные вопросы обсуждать, президент страны провел их через Государственный зал, посреди которого возвышался хрустальный терем. В нем на золотом суке сидел крупный двуглавый орел и в упор рассматривал иностранных гостей.
– Что это? – воскликнул президент Франции.
– Это наш геральдический орел, – со знакомой всему миру лукавой улыбкой ответил российский президент. – Как бы символ России. С пятнадцатого века им обладаем.
– Этого быть не может! – возразил президент Италии. – Двуглавых орлов не бывает.
– Нигде не бывает, – согласился глава России, – но у нас они водятся.
– Наверное, это какая-то шутка, чучело анимированное, – предположил президент Франции.
Он вспомнил о своем легкомысленном прошлогоднем заявлении и понял, что русские тут обштопали французов.
Обиженный орел открыл клюв и издал пронзительней клекот,
– Мы можем выпустить его в зал, – сказал русский президент. – Но надо будет закрыть окна. Мы дорожим орлом, он – птица редкая, и если улетит, наши экологи нам этого не простят. Только учтите, что вам всем придется надеть бронежилеты и противогазы, потому что наш Символ – птица нервная и очень сильная. Он может разодрать барана.
И тогда гости стали просить русского президента, чтобы он не выпускал орла наружу. И так верят.
Президенты, взволнованно переговариваясь и отдавая должное русской науке и русской смекалке, прошли в зал заседаний и вскорости подписали очень нужные России международные документы. А вот что касается сохранности орла и опасения, что экологи не простят, если с ним что-нибудь случится, – тут президент словно в кофейную гущу смотрел.
Случилось.
Прежде чем что-то случилось, к Минцу пожаловал новый гость. Был он мал ростом, скромен в манерах, облачен в синий костюм на шесть размеров больше, чем требовалось, на голове – зеленая, расшитая тюбетейка.
Войдя в дверь, он протянул вперед маленькие толстые руки и схватил ладонями кисть профессора. Сжал ее мягко, но крепко и требовательно.
– Благодетель нашего народа, – пропел он с текучим среднеазиатским акцентом, – драгоценный Минц-ага, не откажи в любезности…
– Что? – испугался добрый профессор. – Неужели у вас случился падеж барашков? Неужели налетела саранча? Я немедленно сажусь за изготовление сыворотки.
– Не беспокойся, Лев Христофорович, – перебил его гость. – Не в этой мелочи дело. Речь идет о национальной гордости Кзылкумстанского народа.
– Может, чаю хотите? – спросил Минц.
– Не перебивай меня, дорогой, время не ждет, – сказал человек в тюбетейке. – Слушай сюда внимательно.
Он присел на продавленный диван, вытер рукавом запачканные носки ботинок, пошевелил губами, молясь, и заговорил:
– Наш вождь и учитель Кзылкумхаджи был на совещании дружественных государств в Москве. И знаешь, что он увидел в Кремле?
– Царь-пушку? – почему-то предположил Лев Христофорович.
– Не говори глупостей, профессор-мофессор. Он увидел там символ русской империи, благородную птицу о двух головах, орел называется. Эта птица сидит во дворце, в хрустальном доме, иностранные президенты приезжают, видят, какая в России есть птичка и говорят: «Вах! Такую страну Россию уважать будем. Нигде птицы орел о двух головах нет, а в Кремле есть!» Понимаешь?
– Понимаю, – согласился профессор Минц.
Он смотрел за окно. Там косо, под ветром, летели лепестки яблонь. Наступила очередная весна. Профессор Минц внутренне сжался. Сейчас ему будут предлагать работу. Интересно, кто у них там? Тянитолкай? Это еще не худший вариант. Только бы не дракон!
– Ты наш герб видел? – спросил кзылкумстанец.
– Не приходилось, – вздохнул профессор.
– Тогда смотри.
Гость вытащил из кармана большую монету. На ней был изображен герб страны. В печали Минц принялся считать головы орла. Потому что герб Кзылкумстана представлял собой орла с несколькими головами.