Жизнь за жильё
Шрифт:
Олег Алексеевич так же скоро вышел, как и зашёл. Дела милицейские… Да и ресторанчик ждёт…
Старший следователь и два уральских оперуполномоченных в упор рассматривали своего юного оппонента. Что сейчас было? Слова не скажу без адвоката с отдельной камерой, и вдруг готов давать показания? Кантемиров обвёл служивых взглядом и остановился на прокуратуре:
— Есть предложение.
Все трое сотрудников умели слушать профессионально. Опера сразу изобразили заинтересованные лица, следователь откинулся на стуле:
— Весь во внимании.
— Вначале вопрос.
— Слушаю
— Явку с повинной про нас с Блинковым — сами нарисовали, чтобы меня расколоть?
— Прапор, много на себя берёшь, — оперуполномоченный Александр встал со стула у двери, вплотную подошёл к задержанному и выжидающе посмотрел на старшего следственно-оперативной группы.
— Зариф Шакирович, может быть, мы с Ромой вдвоём отдельно в кабинете поговорим с клиентом и всё ему объясним доходчиво?
Следственный бригадир задумался и ответил после паузы:
— Успеем, Саша, научить старшего пожарного нашим правилам приличия. Нам спешить некуда, присядь пока, — Байкеев перевёл взгляд на спокойно сидящего гражданина и сказал. — Кантемиров, я советник юстиции Байкеев Зариф Шакирович даю тебе честное слово, что явка с повинной написана в Челябинске одним из участников местной группировки. Этого достаточно?
— Мы не так долго знакомы, чтобы верить друг другу на слово, — сообщил подследственный, думая о чём-то своём.
— Учитывая твои статьи, у нас ещё будет возможность длительного общения, — резонно заметил сотрудник прокуратуры.
— Не хотелось бы… — Кантемиров снова осмотрел по очереди уральских сотрудников. — У меня предложение: сегодня я обойдусь без адвоката, дам показания, подпишу все бумаги и спокойно поеду отдыхать в общую камеру. Но есть два условия.
— Слушаю.
Байкеев с интересом посмотрел на фигуранта уголовного дела. Может быть, Наиля всё же дождётся сегодня гостя из уральской провинции? Александр и Роман насторожили уши и превратились в оперативный слух. Ещё не вечер… А уральскую марку надо держать и быть в кабаке ровно в 21.00. Место встречи изменить нельзя…
— Гражданин следователь, я могу вас назвать по имени отчеству?
— Не возражаю.
Тимур обернулся к операм.
— Граждане оперативники, я не знаю вашего отчества.
Роман посмотрел на коллегу. Саша взглянул на настенные часы и мило улыбнулся.
— Тимур, давай по-простому. Без отчества. Мы же земляки…
— Зариф Шакирович, сейчас вы мне демонстрируете явку с повинной из уголовного дела. Закроете верхнюю часть и всё. Не смогу же я определить по почерку, кто писал? Зато буду точно знать, что вы меня не разводите, как малолетку на первом допросе, и дам свои показания по этой явке. И я, Кантемиров Тимур Рашитович, даю слово, что с моей стороны не будет никаких жалоб по поводу задержания и обыска. Нож я уже признал.
Старший следователь задумался… Опера молчали и смотрели на старшего группы. Байкеев немного поразмышлял, сравнил все «за» и «против», и красотка из музея перевесила тайну следствия. Да и риск-то какой? Питерский пожарный, да хоть и старший пожарный,
— Договорились.
Тимур повернулся к операм.
— У меня есть с собой деньги — в заднем кармане брюк.
Роман с Александром заулыбались. Деньги — это хорошо. Оперуполномоченный уголовного розыска УВД Адмиралтейского района, лейтенант милиции Кантемиров успел получить свою первую зарплату в новом отделе. С учетом должности, звания и выслуги лет получилось один миллион сто семьдесят тысяч полновесных российских рублей, что составляло на этот по-своему прекрасный день чуть больше 200 долларов США. Приличная бутылка водки стоила около десяти тысяч. Прапорщик запаса знал, что зарплата рядового Российской Армии составляет 7500 рублей, плюс курящим выдают бесплатно десять пачек «Астры».
Сейчас в кармане брюк хранились четыре банкноты по пятьдесят тысяч рублей. Практически все остальные деньги Кантемиром отдал жене перед их отъездом с сыном в Гатчину. Задержанный медленно встал, вынул из заднего кармана одну банкноту и положил на стол.
— Я сегодня не обедал и остался без ужина. Александр, купите мне, пожалуйста, пару штук шавермы и большую бутылку минеральной воды. Роман, ещё попрошу пять пачек приличных сигарет и зажигалку.
— Что, спортсмен, закурил от бандитской жизни? — поинтересовался рядом сидящий опер.
— Не курю. В хате пригодятся.
— Уже приходилось париться в камере? — задал логичный вопрос второй оперативник.
— В армии. Дрезденский следственный изолятор.
Уральцы переглянулись. А Кантемиров и сам не знал, зачем назвал гарнизонную гаупвахту следственным изолятором. Но, прозвучало красиво — дрезденский следственный изолятор… Последние русские воинские части окончательно и бесповоротно покинули Германию, и сейчас сам шайтан не разберёт, что там было на немецких просторах группы советских войск. Байкеев спросил:
— Могу поинтересоваться, по какой статье привлекался в войсках?
— 152, «Спекуляция».
— Странно. Чем закончилось?
— Доказать не смогли, — улыбнулся армейский правонарушитель и добавил: — Жёстко предупредили и оставили служить дальше. Позор смыл кровью и потом.
Старший следователь понимающе кивнул, оперативники встали. Роман взял банкноту и помахал перед задержанным.
— На твои деньги купим ещё водку для ИВС.
— Хорошо. Сигареты возьмите самые дорогие.
Боксёр покурил в жизни всего два раза в пятом классе, не знал, сколько могут стоить нормальные сигареты, да и цены в стране менялись с такой скоростью, что даже самые заядлые курильщики не всегда успевали отследить стоимость любимой пачки.
Оперуполномоченный Александр всё же решил подстраховаться и вынул из кармана металлические наручники.
— Шакирыч, давай на всякий пожарный случай пристегнём левую руку нашего боксёра к батарее. Правую оставим для документов. Так нам спокойней будет. Наш клиент оказался больно шустрым и сегодня уже успел подсечкой уложить местного курсанта затылком об пол.