Жизнь замечательных времен. 1970-1974 гг. Время, события, люди
Шрифт:
"В те времена на телевидении господствовали суровые законы — жесткость, выверенность каждой реплики, жеста. Была даже поговорка: "Слово — не воробей. Вылетит — посадят". И вдруг появился человек — Каплер, который в прямом эфире мог сказать примерно так: "Сейчас вы посмотрите кино молодого режиссера… Ой-ой, я забыл его фамилию. Где-то у меня тут было записано, не могу найти. А-а!
Давайте сделаем так: вы посмотрите кино, а я пока найду эти записи и потом вам скажу".
В моих глазах он вообще выглядел белой вороной среди сонма тех, кто перепуганно выступал по бумажкам. Мог запросто ввернуть анекдот, чего никто другой не позволял себе в принципе. И за это, и еще за многое другое, о чем и словами-то не обскажешь, зрители восторженно любили нашего ведущего…"
В ноябре 72-го эра Каплера на ТВ закончилась. Потом было много пересудов по поводу его ухода из популярной передачи. Одни говорили, что ушел он со скандалом (якобы не захотел снимать сюжет про одного маститого кинорежиссера
20 ноября в СМИ появилось сообщение о награждении второго человека в партии, главного идеолога Михаила Суслова орденом Ленина и второй Золотой медалью "Серп и Молот". Награждение было приурочено к круглой дате — 70-летию Суслова и произошло день спустя после объявления в газетах.
Как мы помним, всего два месяца назад юбиляр овдовел и теперь жил один в привилегированном доме на Малой Бронной (взрослые дети Суслова жили отдельно). По свидетельствам очевидцев, главный идеолог был крайне аскетичным человеком и ничего кроме работы, в сущности, не любил. В быту он был настолько скучен, что про эту сторону его жизни не осталось даже каких-нибудь воспоминаний. Правда, и в любимой им идеологии похвалиться юбиляру было тоже особенно нечем. По словам Р. Медведева:
"Собственный творческий потенциал Суслова оказался поразительно ничтожен. И хотя при жизни и в некрологе его именовали "крупным теоретиком", на самом деле он не внес в марксистскую теорию ничего нового, не сказал здесь ни одного оригинального слова. За свою 35-летнюю деятельность на ответственных постах в ЦК партии Суслов не написал ни одной книги, и все его "сочинения" уместились в трех не слишком больших по объему томах. Но что это за труды? Читать их подряд невыносимо скучно, одни и те же выражения и идеологические штампы "кочуют" из одной речи в другую. Суслов как будто сознательно избегает ярких мыслей и сравнений, он не употребляет шуток, и его выступления почти никогда не сопровождаются ремарками вроде: "смех", "громкий смех", "движение в зале", "оживление" и т. п. Любопытно, что один из главных помощников Суслова — г- В. Воронцов был собирателем поговорок и афоризмов. Но при подготовке речей Суслова ему практически не удавалось вставить в тексты что-нибудь интересное из своей коллекции. Вообще составители речей Суслова отмечают, что он очень редко вносил какие-либо существенные изменения, разве что исключал некоторые фразы и абзацы…"
24 ноября в "Большой перемене" снимали эпизод "амбулатория": Ганже делают перевязку обожженной руки, и он сообщает Тимохину о том, что тем, кто учатся в вечерней школе, платят деньги. "И много платят?" — интересуется жадный Тимохин. "На жизнь хватает", — отвечает Ганжа.
На следующий день хоккейная команда ЦСКА вылетела в Швецию, чтобы сыграть там первый из двух финальных матчей Кубка европейских чемпионов против "Брюнеса". Матч был назначен на 29 ноября, однако ЦСКА собирался перед этим провести товарищескую игру с командой из Лександа, потому и вылетел пораньше. Тренер армейцев Анатолий Тарасов взял с собой лучших игроков, но с включением в команду одного из них — Анатолия Фирсова — возникли неожиданные препятствия. Я уже упоминал о том, что еще в начале года Фирсов впал в немилость к тренеру национальной сборной Всеволоду Боброву, теперь же знаменитый игрок настроил против себя и некоторых высоких чиновников из Спорткомитета. Именно они решили "перекрыть кислород" Фирсову — не пустить его в Швецию. За полчаса до вылета Анатолию внезапно сообщили, что визу ему не выдадут. Однако устроители этой акции, кажется, заранее просчитали все, кроме одного, — реакции Тарасова. А у того было такое качество: чем больше его пытались ущемить, тем сильнее в нем закипала жажда мести. Короче, тут же, в аэропорту, он позвонил своим друзьям из МИДа и КГБ и попросил помощи. На этот зов откликнулись мидовец Евгений Ступов и чекист Лев Стародубцев. Поскольку самолет с командой к тому времени уже улетел, они решили направить Фирсова обходным путем — через Финляндию. Для этого они сначала задержали самолет Москва — Хельсинки, а потом и рейс Хельсинки — Стокгольм. За это время Фирсову оформляли визу, а пока ее не было, он, почти как Джеймс Бонд, перескакивал из самолета в самолет без визы и без билета. Однако история закончилась благополучно — Фирсов успел к финальному матчу, который ЦСКА выиграл с разгромным счетом 8:2. Ответный матч должен был состояться 5 декабря в Москве.
А теперь перенесемся в Италию, где в качестве корреспондента газеты "Известия" в те дни работал Леонид Колосов. В свое время он закончил разведшколу, был сотрудником КГБ, но затем переквалифицировался в "чистого" журналиста. Хотя периодически бывшие коллеги привлекали его к выполнению отдельных заданий. В конце ноября 72-го именно такая ситуация и сложилась. Колосова вызвал к себе резидент советской разведки в Италии и попросил его… убить предателя Лялина. Как мы помним, советский разведчик Олег Лялин сбежал на Запад в сентябре прошлого года, сдав при этом врагу около сотни советских разведчиков, в том числе и Колосова, с которым некогда вместе учился в разведшколе. Советское руководство
"Я отправился во Флоренцию, сообщив по телефону в редакцию "Известий", что еду в командировку собрать материал для очерка "Осенняя жемчужина Тосканы". Прикрытие было обеспечено. Высокого молодого мужчину в плаще я увидел в вестибюле гостиницы на другой день. Это был и Лялин, и не Лялин. Мы взглянули друг на друга. Он абсолютно равнодушно отвернулся от меня и пошел к выходу. Через несколько минут вышел на улицу и я. Раннее утро. Моросит дождь. Прохожих не видно. "Лялин" медленно идет по направлению к мосту через Арно. Я за ним. Подойти или не подойти? Легче, конечно, вытащить "вальтер" — затылок в двух десятках метров. А как же заповедь "не убий"? А вдруг это вообще другой человек? Так и проходим весь мост. Он сворачивает в один переулок, к — в другой…
Мой доклад резиденту по возвращении в Рим не вызвал больших восторгов.
— Риск — благородное дело. Но если ты упустил Лялина, — сказал он, — тебе аукнется, так и знай.
Ну как в воду смотрел мой резидент. Приехав в очередной отпуск, я уже в Италию не вернулся, даже для того, чтобы забрать свои вещи…"
27 ноября в одном из центральных СМИ появилась еще одна взрывная статья (про первую, в "Комсомолке", я уже упоминал), наделавшая много шума в обществе. Речь идет о публикации в "Правде", посвященной разоблачению в Грузии подпольного миллионера Лазишвили. В хронике событий за сентябрь я уже упоминал имя этого человека. Он сумел приобрести в республике огромное благодаря своему богатству — на его щедро оплачиваемых услугах были секретари райкомов, обкомов и даже секретари ЦК, не говоря уже о других чиновниках. В течение нескольких лет Лазишвили верховодил в Грузии, и его разоблачение было напрямую связано с закатом правления в республике 1-го секретаря Мжаванадзе. Публикация в "Правде" появилась неспроста: на конец декабря намечался очередной Пленум ЦК КПСС, на котором бывшего персека собирались вывести из состава кандидатов в члены Политбюро, и требовалось идеологическое объяснение этому факту.
В тот же день на 69-м году жизни скончался поэт Ярослав Смеляков. В некрологе, опубликованном в печати, про него было сказано "выдающийся русский советский поэт". Хотя первое признание пришло к покойному в начале 30-х годов, а свою первую Государственную премию Смеляков получил спустя тридцать лет — в 1967 году.
И еще одно событие, датированное 27 ноября, стоит упомянуть. Вечером того дня на квартиру Андрея Миронова в Волковом переулке заглянул его приятель Алексей Маневич. Хозяина дома не было — он играл в очередном спектакле в Театре сатиры. Маневич решил его подождать. Миронов явился около десяти вечера, причем в подавленном состоянии. Было видно, что в театре у него произошла какая-то неприятная история, но какая именно, он не сказал, а гость тактично промолчал… Однако, видя, что хандра у друга никак не проходит, Маневич внезапно предложил ему съездить к его сыну на день рождения. Дескать, и сам развеешься, и незабываемый подарок преподнесешь имениннику и его гостям. Уговаривать себя дважды Миронов не дал. Они погрузились в машину и отправились в район Речного вокзала, на Фестивальную улицу. И пробыли за праздничным столом почти до утра.
29 ноября в "Литературной газете" были опубликованы два коротких письма двух известных писателей — Анатолия Гладилина и Булата Окуджавы, в которых оба осудили западных издателей, посмевших без их согласия опубликовать у себя на родине их произведения. Нет сомнений в том, что эти письма появились не по доброй воле авторов, а были навязаны им руководителями Союза писателей СССР. Мы помним, что еще в июне первичная организация СП исключила Окуджаву из партии, однако вышестоящие органы наложили на это решение вето. Их вердикт был таков: писатель должен публично осудить западных издателей, тогда вопрос о его членстве в КПСС отпадет сам собой. Окуджава согласился.
В тот же день один из советских футбольных клубов — ереванский "Арарат" — играл очередной матч в розыгрыше Кубка УЕФА с западногерманским "Кайзерслаутерном". К большой радости наших болельщиков (а игра транслировалась в десять вечера по ТВ), "Арарат" победил 2:0.
На следующий день в Большом Кремлевском дворце состоялся пленум правлений творческих союзов, посвященный приближающемуся в декабре 50-летию СССР (практически весь 72-й год проходит под знаком этого эпохального юбилея). Вот как отозвался в своем дневнике об этом пленуме Б. Бабочкин: